Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
11 человек
Благополучная доставка арестанта до столицы лежала на совести начальника охраны — при побеге арестанта его ждали, нередко, разжалование, пытки и каторга. В инструкции 1713 года нарочному, посланному из Преображенского приказа в Тверской уезд для ареста свидетелей, говорилось: «Дорогой везти с опасением, чтоб в дороге и с ночлегу не ушли и над собою и над караульщики какого дурна не учинили, а будет они караульщики, для какой бездельной корысти или оплошкою, тех колодников упустят, за то им караульщикам быть в смертной казни».
Командиру конвоя майору Тулзакову, который в 1767 году вез из Архангельска в Ревель секретного арестанта (Арсения Мациевича) запрещалось вообще разговаривать с колодником, но при этом нужно было записывать все, что он говорил «причинного». В инструкции Тулзакову генерал-прокурор Сената, А. А. Вяземский писал: «Что же услышано вами
190
191 или командою вашею будет (от арестанта. — К А), то оное содержать до окончины живота секретно, а по приезде в Москву о том его вранье имеете вы объявить мне». В инструкции конвою арестанта — бывшего казанского митрополита Сильвестра и его охранника, ра которого Сильвестр донес в 1732 году, было сказано, чтобы колодники между собой никаких разговоров не имели «а ежели, паче чаяния в дороге из оных колодников учнет кто говорить непотребное... клепать им рот». О насильственном затыкании рта арестанту говорится во многих инструкциях охране. При доставке раскольников из Петербурга в разные тверские монастыри в 1750 году конвойные должны были также «класть в рот кляпья» особо разговорчивым колодникам и «вынимать тогда, когда имеет быть давана им пища». Такой предмет применяли к узникам в Западной Европе, и он назывался «Ошейник немого». Его использовали также при мучительных казнях, чтобы казнимый не кричал. С таким кляпом, снабженным еще двумя острыми шипами, погиб на костре посредине римской Площади Цветов Джордано Бруно в 1600 году.
В других подобных инструкциях предписывалось везти арестантов раздельно, не давать им бумаги и чернил, острых предметов, не допускать к ним посторонних. Когда в 1718 году из Москвы в Ладогу повезли бывшую царицу Евдокию — старицу Елену, то конвойный офицер был обязан арестовывать всех, кто попытается передать колоднице письма или деньги. Еду для колодников следовало предварительно пробовать конвоирам (или, как сказано в инструкции 1732 года «на пищу давать им хлеб, переламывая в малые куски»). Арестантам не давали ножей, вилок, смотрели, дабы даже в мясе и рыбе не попадалось острых костей и «другого вредительного орудия», «чтобы себя чем не умертвили» В ордере генерал-губернатора Ю. Ю. Броуна поручику Тарханову 1788 года о доставке из Риги в Петербург самозванца «императора Ивана Антоновича» — купца Тимофея Курдилова, сказано, что нужно не только смотреть «бодрственным оком, дабы арестант не сделал утечки», но и «равно наблюдать за конвойными служителями, чтобы он не сделал иногда покушения к уговору их об отпуске его».
Особые опасения властей вызывала возможность побега или спасения конвоируемого колодника кем-то из его сообщников. Для начальника конвоя Пугачева и его сообщников, которых везли из Яицкого городка в Симбирск, А. В. Суворов 17 сентября 1774 года составил инструкцию. В ней повторялись многие из условий доставки арестантов, о которых сказано выше, но при этом Суворов требовал, чтобы на привал вставали лагерем посредине чистого поля, а не в перелесках. При этом привал арестантов следовало окружать двойной цепью солдат. В деревнях арестантов можно было держать только на улице, а не в избах. Особенно тревожной для конвоя была ночь. Чтобы никто не покусился освободить Пугачева, конвой имел на вооружении три малых пушки, двигаться же ночью можно только с зажженными фонарями, два из которых следовало держать возле Пугачева. Арестанта нужно было не только доставить в срок, не дать ему сбежать, но и привезти здоровым, «в невредном сохранении». И при этом охране требовалось заботиться об узнике, думать о его здоровье, удобствах, еде, и даже настроении.
Об одном узнике, которою везли из Пруссии в 1757 году, А. П. Бестужев-Рюмин писал М. И. Воронцову: «Опасательно, чтоб он, при нынешней по ночам довольно холодной погоде, в колодке и в железах живучи, от раны не умер». Конвой должен был особо внимательно следить, чтобы не было ника-
I кййЯопыток самоубийства. В инструкции 1727 года об аресте старообрядцев рррВрилось: при аресте «обобрав у них поясы и гонтяны*, и ножи им в руки їІсГдавать, чтоб оные расколыцики, по обыкносги своей раскольнической, себя не умертвили». В инструкции капитану А. П. Галахову, командовавшему охраной Пугачева в Симбирске, обращалось внимание на то, чтобы Пуга-\ ' чев «никоим образом себя умертвить не мог». Также при доставке Ивана * Зарубина для казни в Уфу из Москвы конвой следил, чтобы у преступника І- ~ не оказалось в руках ни ножа, ни яда. Зная, что их ждут в пыточной палате страшные муки, иные арестанты пытались покончить с собой еще по дороге в сыскное ведомство. За 27 января 1699 года в материалах Преображенского приказа сохранилась запись: «А Васки-де Тумы племянник Андрюшка Сергеев не пытан для того, что, сидя в санях, сам себя порезал в брюхо».
