Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
В январе 1700 года пятидесятник Чубарова полка Яков Алексеев дал показания о предотвращенной его охраной попытке самоубийства: «И как сидел в Преображенском в приказе и после пытки и огнем зженья ножиш-ка, которой вынят у меня в епонче ис подоплеки..., взял я в Преображенском приказе после денежных мастеров... А тог нож держал для себя, чтоб зарезатца». В экстракте Преображенского приказа об Астраханском розыске 1705-1707 года сказано, что стрелец Стенька Москвитянин был «для очных ставок... везен из Новоспасского монастыря под караулом, порезал себе брюхо и вынят у него из саней от ножа обломок. А в распросе он, Стенка, сказал, [что] тем обломком порезал себя, едучи дорогою тайно от караульных солдат, боясь розыску, а взял тот обломок кражею тому недели с две, будучи в Новоспасском монастыре в тюрьме своей братьи, а умыслил себя зарезать до смерти, чтоб ему в розысках не быть». В 1739 году брат князя И. А. Долгорукого Александр пытался бритвой вспороть себе живот, но охрана увидела это вовремя и рану зашили. Во время Тарского розыска 1720-х годах старообрядцу Петру Байгичеву удалось подкупить судью Л. Верещагина, и он дал возможность узнику зарезаться.
Могли арестованные по дороге о себе подать весточку, что им, естественно, категорически запрещалось делать. 30 августа 1757 года на 13 версте по Петергофскому шоссе мимо дома, у которого стояли двое купцов — иностранцев, проехала коляска с каким-то человеком и двумя гренадерами, сидевшими спереди и сзади от арестанта. Человек, которого они везли, приподняв кожаной фартук коляски, выбросил на дорогу клочки драной бумаги и среди них написанную красным карандашом записку на французском языке: «Я — прусский капитан де Ламбер, я в оковах. Ради Бога, будьте милосердны и известите [об этом] мою супругу в Данциге у английского консула». Как сказано в официальном документе о происшедшем (купцы, конечно, сдали записку куда следует), «помянутая персона часто выглядывала, яко бы дая знать, приметили ли они те бумаги». После этого командир конвоя поручик Чехненков получил выговор за «слабое смотрение» арестанта и был предупрежден о категорическом запрете выдавать ему бумагу и карандаш.
Не без оснований авторы инструкции предупреждали посланных для ареста, чтобы они действовали внезапно, не позволили преступникам бежать накануне ареста или с дороги. Естественной реакцией людей, которые узнавали о предстоящем аресте, чувствовали его приближение или уже были схвачены, было желание бежать как можно дальше, скрыться от сыска. Когда в феврале 1718 года капитан-поручик Г. Г. Скорняков-Писарев (сам через десять лет — ссыльный в Сибири), нагрянул внезапно к бывшей
192
8 Жандармы России
193 царице Евдокии в суздальский Покровский монастырь, запер ворота монастыря и стал хватать всех находившихся там людей, то, как отмечается в позднейшем приговоре Тайной канцелярии, суздальского собора протодьякон Дмитрий Федоров «как тот монастырь заперли и [он] и з женою чрез ограду ушел». Можно догадаться, какая нечеловеческая сила перебросила протодьякона с его протодьяконицей через высокую каменную стену Покровского монастыря! Этой силой были Великий Государственный страх, ужас оказаться в застенке Преображенского приказа.
Когда присланные йз сыска солдаты не обнаруживали преступника, то они забирали всех, кого находили в его доме и везли в тюрьму, чтобы выяснить, куда он сбежал. Из дела Никиты Данилова, ведшегося в середине 1710-х годов в Преображенской канцелярии, следует, что вместо беглых преступников в Преображенское попали их жены. Женщин держали до тех пор, пока не находили мужей или пока они добровольно не сдавались властям. И, хотя других примеров такого явного заложничества обнаружить не удалось, по некоторым признакам можно утверждать, что оно все-таки было распространено. Кроме того, арестовывать родню позволяло право, построенное на признании вины родственников за побег их близкого человека. Им предстояло, как уже отмечалось выше, доказать свою невиновность и непричастность к побеїу. В 1724 году неизвестные люди отбили солдатскую жонку Марью Никитину, которую везли из Алатыря в Преображенский приказ. Зимой 1733 года по дороге в Калязинс-кий монастырь на конвой старообрядческого старца Антония было совершено внезапное нападение. Как показали свидетели, «версты за полторы» до подмонастырской Калягина монастыря Никольской слободы, «часу в другом ночи нагнали их со стороны незнаемо какие люди, три человека, в двойке, в одних санях, захватили у них вперед дорогу и, скача, с саней один с дубиною и ударил крестьянина, с которым ехал Антоний, от чего крестьянин упал, а другого, рогатину держа, над ним говорил: "Ужели-де станешь кричать, то-де заколю!", а старца Антония, выняв из саней, посадили они в сани к себе скованнаго и повезли в сторону, а куда — неизвестно». Доехав до ближайшей монастырской Никольской слободы, охранники подняли тревогу, монастырские слуги и крестьяне гнались по всем дорогам от слободы «верст по сороку, только ничего не нашли», старец Антоний навсегда ускользнул от инквизиции. В 1755 году из Отроча Успенского монастыря бежал «лжестарец Арсений, который сидел в хлебне под караулом, но ночью 5 февраля «пошел для телесной своей нужды и оттоле бежал, незнаемо куда». Все поиски также оказались тщетными. Любопытно, что при побеге прибегали к различным ухищрениям и чтобы кандалы не звенели, обвязывали их тряпками.
