Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Федор Севастьянов
РАЗВИТИЕ «ВЫСШЕЙ ПОЛИЦИИ» ПРИ АЛЕКСАНДРЕ I Законность и молодой император
«Дней александровых прекрасное начало» — эти пушкинские слова прочно вошли как в историческую литературу, так и в сознание каждого человека, став чем-то вроде своеобразного исторического штампа, емко и четко определившего самую сущность первых лет XIX столетия. 12 марта 1801 года было встречено в Петербурге как праздник: люди поздравляли друг друга, целовались «как в день Воскресения Христова», не сговариваясь нарушали все запреты покойного императора: выходили на улицу в одежде, недозволенного Павлом I фасона, выезжали в запрещенных экипажах, давали волю языку, не боясь произносить исключенные Павлом I из русской речи слова, подолгу вечером не гасили свет в домах. Рассказывали даже, что по одному из петербургских тротуаров в то утро скакал гусар,
201 сметая на скаку прохожих с криками: «Ура! Теперь все можно!» Здесь необходимо заметить, что специальным повелением Павла I было запрещено скакать по тротуарам.
Эйфория вседозволенности витала в воздухе: наступило новое царствование, и молодой император Александр I, воспитанник республиканца JIarapna, уже обещал, что при нем все будет «как при бабушке». Правда, он имел в виду не широкие возможности для казнокрадства и дворянского тунеядства, распространенных в последние годы царствования Екатерины II, а совсем другое — атмосферу уверенности общества в том, что павловский деспотизм не повторится, и верховная власть будет, хотя бы в общих чертах, действовать по изданным ею же самой законам. Еще дореволюционные историки отмечали, что в первые годы царствования «принцип, в силу которого он (Александр I. — Ф. -С.) хотел и старался действовать, был принцип законности». А сочетание законности с деятельностью служб политического розыска всегда было «узким местом» для всех правительств, в том числе — русского самодержавного. Первая четверть XIX века — это время, когда повсеместно в Европе, в том числе и в сознании многих деятелей, принадлежавших к русской правящей элите, утверждалось новое понимание идеи законности.
Для Павла I воплощением законности была его воля — воля самодержавного монарха. Хорошо известен описанный еще Н. К. Шильдером случай, когда, в ответ на упоминание о законе раздраженный император ударил себя в грудь, воскликнув: «Здесь ваш закон!». «Романтический император» таким образом не просто хотел указать на то, что все русские законы персонифицированы в его священной монаршей особе. Государство представлялось Павлу I вполне в духе средневековых традиций: как большая семья, строгим но справедливым главой которой он себя мнил. И в этом свете Павлу I было очевидно, что веление сердца оща-императора во сто крат важнее каких-то формальных юридических норм, ибо оно подсказывает самое «человеческое» отношение к его детям-подданным. На практике такая, вызванная из средневекового небытия, идея законности обернулось мелочным полицейским регламентированием всех сторон жизни русских подданных, прежде всего — столичных жителей. Александр I и его соратники понимали законность уже по-другому: примерно так, как сегодня это понятие определяется в политологии. В современной политической науке «законность означает право данного правительства на управление государством, которое воспринято таковым в умах и представлениях граждан этого государства». Такое понимание законности не лишено оснований: история знает немало примеров, когда именно падение авторитета власти приводило к свержению правящего режима. История свержения отца Александра I — Павла I тоже подтверждает справедливость такого толкования понятия законности. И именно о таком понимании законности свидетельствуют и действия, предпринятые Александром I в самом начале своего царствования. Часто говорят, что основной их смысл выражают три слова: «отменить», «простить», «возвратить». Это не совсем верно. Новый император не просто отменял и прощал — он руководствовался как буквой закона, которая изрядно натерпелась от Павла I, так и духом: то есть пытался добиться безусловного общественною признания своего права на управление Российской империей.
Уже 13 марта, на следующий день после вступления на престол, Александр распорядился выдать указы об отставке чиновникам, выюпочен-
202 ,ным из военной службы. 15 марта действие этого указа распространилось И яа гражданских чиновников. Этими указами устранялись последствия одного из самых тяжелых павловских беззаконий — знаменитой «выключки». Это исключение из службы не считалось отставкой, не давало преимуществ отставки и по самой сути своей было незаконно. Теперь все «выключенные» приравнивались к отставленным: император возвращал дело на законные основания. Следованием букве закона объяснялись почти все меры правительства в те годы: от восстановления екатерининских учреждений до объявления монарших милостей.
«В течение времени, — говорилось, например, в указе о восстановлении Жалованной грамоты городам, — по соображениям обстоятельств, сие государственное постановление во многих частях его изменилось и в силе своей ослабло». Ослабло, но законно отменено не было! Такой же характер носил и указ 15 марта 1801 года, гласящий: «Хотя (при Павле I. — Ф. С.) городская полиция в Санкт-Петербурге была поручена в ведение гражданского губернатора, но ныне мы повелеваем быть ей на точном основании Устава столичного города Санкт-Петербурга». А 19 марта через санкт-петербургского генерал-губернатора Палена еще раз было обращено внимание полицейских чинов, чтобы они «во всяком встретившемся случае действовали по предписанным каждому правилам (курсив наш. — Ф. С.)». Нежелание Александра I показаться в обществе нарушителем закона, очевидно, было так велико, что даже всемилостивейший манифест, облегчавший участь узников Тайной экспедиции, содержал формулировку: «Не ослабляя общей силы закона, восхотели мы на сей раз облегчить действие его».
