Прогрессивные мыслители Латинской Америки - Бургете А.Р.
Скачать (прямая ссылка):
Что я скажу теперь о французских сектантах знаменитой школы?24 Ни слова. В стране, где каждый инди-
192
видуум — Нарцис, публика — кристальный источник, в котором он созерцает себя и любуется собой; в стране, самой скверной стране мира (выражение это не мое, а Стендаля), которую глупцы называют прекрасной Францией... где все жесты и поведение индивидуума как будто рассчитаны на аплодисменты и как бы всегда сопровождаются словами... «что об этом скажут?!»; наконец, в стране, где вежливость, в итоге тоже становящаяся своеобразной тиранией, насилием над личностью, является более чем придатком — заменителем морали и в результате нарушается статья уголовного кодекса с меньшими угрызениями совести, чем священное правило пресловутой французской учтивости; в таком случае желание освободить индивидуума от власти и влияния общества — это просто красивая фантазия, одна из лучших глав «Philosophie pour гіге».
Из этих рассуждений, возможно несколько пространных, однако не поверхностных, можно понять, насколько необходимо изменить концепцию свободы, которая сходна с символической кровью пресловутой бескровной жертвы; хоть она и святая и заслуживает почитания, тем не менее сохраняет способность опьянять. И я действительно лишь наблюдаю грустное и смешное зрелище, когда опьяневший от свободы служитель Христа обычно с риском спускается с алтаря, спотыкаясь о собственную голову из-за ежедневных возлияний во имя спасителя мира.
Таким образом, особенно важно приложить усилия, чтобы полностью устранить из круга наших политических и социальных интуиции вредное влияние этой вульгарной страсти, которая превращает свободу в нечто идеальное, сверхчеловеческое; а отсюда до превращения ее во что-то мифологическое, в сильфа или гнома лишь один шаг. Любой идеал носит возвышенный и легко улетучивающийся характер. Одно это объясняет, почему либеральные метафразеры со своей игрой воображения, со своими кораблями, пребывающими всегда под распущенными парусами в ожидании ветра, который понесет их в страну счастья, зачастую оказывают деспотическим правительствам большую услугу, чем даже сами теоретики абсолютизма.
193
Я уже писал, что свобода всегда завоевание; по это не противоречит тому, чтобы она была также наследием, но не в риторическом и тривиальном смысле, а в научном смысле филогенетического факта, выражаясь языком Геккеля. В соответствии с принципами своей «Монистической мысли» Людвиг Нуаре25 утверждает, что «человеческая свобода представляет поздно созревший плод долгого неустанного труда бесчисленных поколений, она представляет определение этого великого прошлого, и только из него и проистекает наша нынешняя свобода...». Гёте в свое время сказал: «Что ты унаследовал от своих родителей, получи, чтобы им владеть».
Свобода — одно из благ, входящих в состав этого унаследованного достояния, которое всего важнее получить собственной силой»
* *
В заключение скажу несколько слов pro domo sui [в защиту себя].
В связи с высказанными мною здесь со всей откровенностью и честностью идеями, вероятно, найдется кто-либо, кто сочтет себя вправе усомниться в моем либерализме. Ведь существует либеральная ортодоксальность, которая не выносит ни малейшего отступления со священной земли своей догматики. Поэтому я буду в глазах всех заблудшей овцой, либеральным гетеродоксом. Но больше всего пугает не этот грех сам по себе; важнее самого преступления усугубляющее его экзотическое обстоятельство, заключающееся в том, что я поддался вредоносным немецким доктринам.
Я помешан на Германии, она моя неизлечимая слабость. Если у меня нет причин гордиться, то нет и причин стыдиться этого. Я просто чувствителен, сколь бы крепки пи были мои доспехи...
Общество, в котором я живу, не обладает, наверно, достаточной силой, чтобы унести меня, как щепку, захваченную бурными водами наших рек; но и я в свою очередь недостаточно силен, чтобы отклонить общество с его пути, чтобы переделать его по своему образу и подобию; отсюда постоянное несогласие между нами,
194
отсюда нечто трагическое в моей жизни, что, возможно, сделало бы меня мизантропом и несчастным человеком, если бы природа не наделила меня экспансивным характером, в тысячу раз более расположенным к радости, чем к грусти.
Однако это тоже не противоречит ранее выраженным мною идеям: я нападаю не на корни общества, но, если так можно выразиться, лишь на его ветви; я объявляю войну не его обычаям, не его нравам, но лишь его политическим недостаткам, с которыми — не знаю, причина это или следствие моих литературных недостатков,— я еще недостаточно боролся.
XOCE МАРТИ
ИСПАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА ПЕРЕД ЛИЦОМ КУБИНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
1873
Слава и победа — только стимулы для выполнения долга. В практической жизни идей власть есть лишь уважение ко всем проявлениям справедливости, твердая воля перед лицом гордого и жестокого суда. Когда же исчезает уважение к справедливости, когда не признается выполнение долга, позор покрывает победу и славу, а власть влачит бессмысленное и гпусное существование.
Я, как человек доброй воли, приветствую побеждающую республику; я ее приветствую сегодня, но стану проклинать ее завтра, если одна республика будет душить другую республику, если один народ, добившийся наконец свободы, будет подавлять свободу другого народа, если одна нация, утверждающая свое существование, будет угнетать и порабощать другую нацию, которой приходится доказывать ей, что она хочет быть нацией. Если свобода тирании ужасна, то тирания свободы внушает отвращение, потрясает, страшит.
