Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Династический кризис потерял свою остроту к началу 40-х годов XVI века, когда Иван IV стал «приходить в возраст», а все возможные претенденты на престол были физически устранены. Зато побеги за границу в 30—40-х годах, как и прежде, оставались злободневной проблемой, и по каждому случаю проводилось следствие — искали сообщников беглецов.
В начале августа 1634 года со службы из Серпухова бежали в Литву знатные воеводы: князь Семен Федорович Вельский и окольничий Иван Васильевич Ляцкий; их сопровождала внушительная «свита» в несколько сот дворян и детей боярских. Побег был реакцией на политическую нестабильность в стране, непримиримое соперничество в «верхах» за власть и влияние, но своим поступком беглецы подставили под удар многих лиц, оставшихся в России. В первую очередь, конечно, пострадали родственники «изменников»: схвачены были жена и дочь И. В. Ляцкого (их дальнейшая судьба неизвестна); старший брат князя С. Ф Вельского Дмитрий попал под домашний арест (ненадолго), а другой брат — Иван Вельский, названный «советником», т. е. сообщником беглецов, был брошен в темницу. Но следствие охватило гораздо более широкий круг лиц: определенные силы в придворной среде были заинтересованы в том, чтобы скомпрометировать и устранить с политической арены как можно больше своих соперников, в первую очередь тех, кто в недавнем прошлом перешел на русскую службу из Великого княжества Литовского: князей Вельских, Глинских, Воротынских, Трубецких и других.
Как уже повелось, не обошлось и без доносов: словно смазка, они обеспечивали ход почти каждого политического «дела». Дядя самой великой княгини Елены, Михаил Глинский, был «пойман... по слову наносному от лихих людей», — так сочувственно заметил о нем летописец. Михаил закончил свои дни в темница Можно установить, кто были эти «лихие люди» — доносчики: в Царском архиве, согласно сохранившейся описи, в 134-м ящике находились «речи на князь Михаила Глинского и князя Володимера Воротынскова княже Михайлова человека Некрасовы, да Ивашка Домнина, да Ивашка Рязанцова». Таким образом, среди доносчиков был и слуга М. Л. Глинского Некрас, предавший своего господина.
В 30—40-е годы за границу бежали многие знатные лица: князь И. Д. Шуйский, князь М. И. Ноггев, В. А. Шамахей-Великого и другие. В ноябре
23 1547 года под впечатлением от московского восстания в июне того же года, когда был убит взбунтовавшимися горожанами дядя царя по матери — князь Ю. В. Глинский, неудачную попытку бегства в Литву предприняли брат убитого, князь М. В. Глинский, и князь И. И, Турунтай Пронский. Но во всех этих случаях не сохранилось документов, проливающих свет на организацию розыска, следственные действия и т. п. Поэтому все перечисленное (включая, кстати, и само восстание, в столице в июне 1547 года) не прибавляет никаких подробностей к тому, что мы знаем о политическом розыске первой половины XVI века.
В своем изложении мы добрались до 50-х годов — рубежа, за которым уже виднеется зловещая опричнина, период, когда впервые в истории страны политические репрессии приобрели массовый характер: счет жертв пошел на тысячи. В сравнении с кровавой вакханалией 1560-х — начала 1570-х годов, описанное нами на предыдущих страницах время (конец XV и первая половина XVI столетия) может показаться идиллией: за весь этот более чем полувековой период жертвами политических преследования стали «всего лишь» несколько десятков человек. Тогдашний политический розыск находился, так сказать, в младенческом состоянии. Но в облике этого «младенца» уже узнаваемы черты, знакомые нам по более позднему времени.
Уже вошел в употребление термин «государево дело» («великое дело великого князя» и т. п.) — прообраз печально знаменитого «слова и дела», которое получило широкое распространение к началу XVII века.
Поразительно рано начинает складываться система слежки и доносительства (достаточно вспомнить потрясающие откровения Ивана Яганова!); находились люди, охотно предлагавшие свои услуги в качестве осведомителей Великого князя при дворах его братьев. Еще примечательнее, что политический донос столь же рано становится средством сведения счетов в быту (дело Федора Крыжина), не говоря уж о соблазне устранить таким путем своего соперника...
Хотя никакого сыскного ведомства в рассмотренный нами период не существовало, можно, вероятно, говорить о каких-то зачатках организации: о низовом звене «искателей дела государева», подобных Яганову или Ивашке Черному, которого Яганов счел возможным рекомендовать начальству: «А наперед того тот Ивашко Черной великому князю сказан, какой он человек у князя (Юрия Дмитровского. — М. К) был, еще при князе хотел великому князю служиш и сказывал на князя», — и находящихся в столице руководителях, к которым стекалась вся секретная информация.
Безусловно, все особо важные дела докладывались лично Великому князю, и он же принимал по ним решения. Но проведение следствия (в том числе допросов) в отношении тех или иных подозреваемых государь поручал обычно наиболее доверенным лицам. В разное время в роли следователей по политическим делам подвизались казначей Юрий Дмитриевич Траханиот, боярин Михаил Юрьевич Захарьин, а также многократно упоминавшийся выше дворецкий Иван Юрьевич Шигона Поджогин.
