Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Через год с небольшим после мартовских событий 1553 года была раскрыта измена князей Ростовских. Согласно летописному рассказу, в июле
29 1554 года на литовской границе был задержан и доставлен в Москву князь Никита Лобанов Ростовский. На допросе он сознался, «что его отпустил в Литву боярин князь Семен Ростовский к королю сказать про себя, что он к королю вдет».
Боярин князь Семен Ростовский и его сообщники были арестованы и допрошены. Следствие по этому делу было поручено авторитетной боярской комиссии в составе бояр князя И. Ф. Мстиславского, И. В. Шереметева Большого, князя Д. И. Курлятева, М. Я, Морозова, Д. Ф. Палецкого, окольничего А. Ф. Адашева, постельничего И. М. Вешнякова, «да бояр же Данилу Романовича, Василия Михайловича Юрьевых, казначея Ми-киту Фуникова, дьяка Ивана Михайловича (Висковатого)». Как видно, в составе следственной комиссии были представлены различные политические группировки — первостепенные княжата (князь Мстиславский и другие), руководители правительственного кружка (А. Ф. Адашев) и царская родня (Захарьины-Юрьевы). Членам комиссии предписывалось учинить суровый допрос С. Ростовского, «а доведется и пыткою пытати».
В ходе расследования выяснилось, что С. Ростовский летом 1553 года вел тайные переговоры с польским послом Довойной, в ходе которых он выдал послу важные государственные тайны, а также пытался убедить посла отказаться от заключения мира с Москвой, поскольку «царство оскудело, а Казани царю не сдержать». Изменник просил посла предоставить ему убежище в Литве. В ходе следствия вскрылись также новые подробности о поведении бояр и Старицких князей во время царской болезни 1553 года. Князь Семен Ростовский признался на допросе: «...как государь недомогал, и мы все думали о том, что только государя не станет, как нам быти. А ко мне на подворье приезживал ото княгини Офросиньи (то есть Евфросиньи, матери князя Владимира Старицкого) и от князя Володимера Ондреевича (Старицкого), чтобы я поехал ко князю Володимеру служити, да и людей перезывал; да и со многими есмя думами бояре- толко нам служити царевичю Дмитрею, ино нами владети Захарьиным, и чем нам владети Захарьиным, ино лутчи служити князю Владимеру Ондреевичу. А были в той думе многие бояре: и князь Петр Щенятев, и князь Иван Турунтай Пронской, и Куракины родом, и князь Дмитрий Немой, и князь Петр Серебряной, князь Семен Мику-линский и иные многие бояре и дети боярские и княжата и дворяне с нами в той думе были». Из показаний С. Ростовского явствует, что Ста-рицким князьям в 1553 году удалось привлечь на свою сторону значительную группу бояр и дворян, недовольных засилием при дворе царской родни — Захарьиных.
За тяжкое государственное преступление (измену в пользу иностранного государства) «царь и великий, князь поговорил з бояры» предать князя Семена Ростовского и его сообщников смертной казни, и «на позор послати» (то есть придать казни публичный характер). Однако печаловани-ем митрополита Макария и церковных властей смертная казнь была отменена, и опального боярина сослали в тюрьму на Белоозеро. Несмотря на вскрытые факты оппозиционности удельных князей и бояр, широких репрессий вслед за ссылкой С. Ростовского не последовало.
Впечатлительный царь Иван едва ли мог быть удовлетворен сложившимся положением дел, но для массовых преследований оппозиционной знати не было соответствующей «правовой базы». Царский Судебник 1550 года не выделял политические преступления из числа прочих
30 1»|кких преступлений, не содержал специальных статей о защите «госу-^apcKOй чести», как это стало закреплено в Соборном Уложении 1649 4 года. В доопричное время правовая регламентация политических (государственных) преступлений была направлена на защиту интересов государства во всяком случае не меньше, чем на защиту личных интересов самого государя. Выдвижение на первый план защиты личности государя происходит уже в более позднее время. В середине XVI века судебные преследования по политическим делам регламентировались нормами обычного права, вековой традицией. Важными факторами, сдерживающими репрессивную политику, являлись старинное право церковных властей «печалования» пред государем о помиловании опальных, а также традиция обязательного участия в суде бояр. Обычай предусматривал наказание, прежде всего, за совершенное преступное действие, а не за умысел сам по себе. Кроме того, обвинение следовало предъявить публично. Связанный традицией, царь Иван не мог подвергнуть преследованиям бояр только за «разговоры», за то, что те высказывали сомнения относительно передачи трона «пеленочнику» Дмитрию, опасаясь усиления власти Захарьиных.
В конце концов бояре присягаули наследнику Дмитрию, царь Иван выздоровел, а удельный князь Владимир Старицкий дважды (в 1553 и 1554 году) целовал крест на верность Ивану IV, его наследникам и царице Анастасии. Казалось бы, конфликт был исчерпан. Но события 1553—1554 годов, как видно из позднейших писаний Ивана Грозного, оставили в душе царя глубокую рану Началось охлаждение отношений Ивана IV с его советниками Адашевым и Сильвестром. Историки много писали о «психологической несовместимости» характеров царя Ивана и тогдашних правителей, о том, как Иван тяготился опекой со стороны Адашева и Сильвестра, об их вражде с царской родней Захарьиными Но были и более глубокие причины расхождения царя со своим окружением и его отхода от прежнего курса реформ. По большому счету, реформы середины XVI века, способствовавшие развитию самоуправления сословий, намечали путь развития русской государственности как сословно-предста-вительной монархии. Эту тенденцию развития страны впервые отметил историк Н. Е. Носов6. Ученый показал, что в условиях интенсивного экономического подъема середины XVI века и широкого развития сословного самоуправления на местах не исключался поворот Русского государства на путь развития, по которому шли страны Западной Европы, — становление сословно-представительной монархии с ограничением власти самодержца сословиями. Но именно такой путь развития не устраивал первого русского царя Ивана IV, который справедливо усматривал в данной тенденции угрозу устоям самодержавной государственности. Через все литературное творчество Ивана Грозного красной нитью проходит мысль о том, что только царь, власть которому дана от Бога, может отвечать за судьбу страны, имеет исключительное право «добрых жаловати, а лихих казнити» В своих посланиях царь едко высмеивал порядки западноевропейских государств, где правили «бояре и вельможи» и «торговые мужики», а монархи «государствами своими не владеют» Идея Богоуста-новленной, не ограниченной никакими земными институтами, самодержавной власти находилась в явном противоречии с тенденциями развития сословно-представительной монархии. Наиболее полно намечавшийся конфликт между самодержавными устремлениями царя и развитием
