Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
Для шалавы измена долгу воровской жены — тяжкое преступление, влекущее обычно угрозы, а в случае упорства — смерть. Шалавы подчиняются многим этическим ограничениям, характерным для воровского сообщества, однако они не занимают никакого положения в воровской иерархии; они не презираемы ворами как фрайеры или проститутки, но они не пользуются никакими правами воров и вряд ли могут рассчитывать на благодарность за верное и самозабвенное служение вору. Не будет преувеличением охарактеризовать отношение вора к своей шалаве сравнением с отношением
к рабыне — разница лишь та, что обычно эта рабыня —
добровольная, признающая природное превосходство
сильного мужчины и право пользоваться ею, повелевать
неограниченно.
78
Добровольность, конечно, может быть вынужденной невозможностью порвать с воровским миром, однако можно полагать, что в начале добровольность действительно была проявлена. Это тем легче можно предположить, что в иерархии женщин, «исторгнувших себя из общества», шалава занимает высокое положение, и для многих проституток стать воровской женой — идеал желанный и трудно достижимый.*
Впрочем, и понукаемая шалава может сделаться почитаемой вором — в том случае, если станет матерью вору.
В очерке «Женщина блатного мира» 131 В. Шаламов пишет о культе матери у воров; он убежден, однако, в фальшивости этого культа. По тому, что я знаю, — это не так. Насколько я могу судить, Шаламов основывает свой вывод на сложившемся у него впечатлении и подкрепляет его афоризмом, универсальность которого сомнительна: «Культ матери, не перенесенный на жену и на женщину вообще, — фальшь и ложь». Известны случаи, когда загнанный преследованиями вор рисковал арестом, но старался- посетить свою мать и помочь ей. Судя по многим отзывам, воры безразличны к детям, и отцовские чувства не культивируются ими. Считается среди них, однако, естественным, что воровской сын станет вором, а воровская дочь — воровской подругой; конечно, не всегда, особенно теперь, так случается.
* Советский автор 20-х годов^з так охарактеризовал положение воровской подруги, названной им женщиной-бандиткой: «В неурожайное для мужчин время женщины-бандитки содержат их, занимаясь проституцией, сплошь и рядом сопровождающейся хипесничеством. Несмотря на такую работу, иногда доходящую до поразительного самоотвержения, эти женщины подчастую вынуждены бывают стоически переносить истязания своих поклонников, являясь для них козлами отпущения за неудавшиеся или кем-то другим сорванные дела». Поясню значение термина хипесничество, употребленного в этом отрывке: так называют обкрадывание проституткой своих клиентов.
79
Потомственный вор обладает преимуществами в иерархическом соперничестве, и есть мнение, что вора-ми-в-законе становятся обычно лишь потомственные воры.
Склонность к жизни, не усложненной семейными обязанностями, вполне соответствует избранному ворами образу жизни; иное было бы, пожалуй, обременительно при столь беспокойной жизни, при склонности к частой перемене мест, при том, что значительную, если не большую, часть жизни воры проводят в заключении. Впрочем, отказ от семейных связей основан, по-видимому, не только на практическом удобстве — это часть доктрины, предписывающей вору быть свободным от обычно принятых в обществе социальных обязанностей. Я уже говорил о сходстве современного воровского мира с социальным устройством сообществ вольных людей в прежние времена, например, с устройством казаков в начальный период их существования. Пушкин пишет об отношении казаков к семье:
«Сохранилось поэтическое предание: казаки, страстные к холостой жизни, положили между собой убивать приживаемых детей, а жен бросать при выступлении в новый поход». «Один из их атаманов по имени Гугня первый преступил жестокий закон, пощадил молодую жену, и казаки, по примеру атамана, покорились игу семейственной жизни. Доныне просвещенные и гостеприимные жители Уральских берегов пьют на своих пирах здоровье бабушки Гуг-нихи».
Неписаный воровской закон регулирует и внутренние отношения в воровском мире.
Советский автор Лихачев^во время строительства Беломорско-Балтийского канала изучавший обычаи воров, сообщает.331 «Поведение вора в своей среде ограждено и ограничено бесчисленным количеством
80
правил, норм, своеобразных понятий о «приличии», «хорошем тоне, сложной иерархией подчинения друг другу. Каждое из нарушений этих норм поведения карается воровским судом с оригинальным судопроизводством, с немедленным приведением в исполнение всегда жестокого наказания. Власть воровской среды над отдельным индивидуумом исключительно велика. За внешней распущенностью их поведения скрываются жесткие, тесные, предусматривающие все вплоть до мелочей правила поведения, а в конечном счете общие «коллективные представления», которые делают поразительно похожими воров разных национальностей».
Взаимная поддержка и взаимная честность является непреложным правилом среди настоящих членов воровского мира; для околоворовской публики, напротив, характерны такие явления, как обман друг друга, кража друг у друга, рассчетливость при оказании помощи и подобные этому свойства — источником многих неспра-недливых выводов о взаимных отношениях воров является именно впечатление наблюдателей от поведения этой околоворовской разношерстной публики. Впрочем, о взаимопомощи воров широко известно, и политзаключенные сталинских лагерей часто имели случаи поражаться тому, что среди незнакомых ранее воров проявляется стремление к взаимной поддержке — важное в тех условиях свойство, которого, по мнению многих, весьма недоставало сообществам политзаключенных.
