О природе живого: механизмы и смысл - Ичас М.
ISBN 5-03-002805-6
Скачать (прямая ссылка):
То, что мы называем грамматикой, каким-то образом представлено нервными сетями полей Брока и Вернике. Один больной
с повреждением мозга утратил способность узнавать имена собственные, но не остальные существительные; другой пропускал при письме гласные, но правильно писал согласные. По некоторым данным, мутация одного гена нарушает способность пользоваться временами глаголов. Можно представить себе, что когда-нибудь в будущем, по мере роста наших знаний, грамматикой будет служить описание нервных сетей, “естественным” образом определяющее структуру языка. Но пока до этого далеко.
У других животных, в том числе и у шимпанзе, лишенных “настоящего языка”, т. е. такого, в котором в значительной мере использовался бы синтаксис, отсутствует и поле Брока. Подобные поля, вероятно, формировались на основе уже имевшихся участков мозга, и Либермаи высказал предположение, что поле Брока первоначально было двигательным центром, ответственным за вокализации. По мере того как у древнейшего человека возрастала способность производить разнообразные звуки, этот центр начал упорядочивать определенные движения, связанные с произнесением слов, трансформируя их в типовые последовательности.
Когда впервые появился язык?
Язык не сохраняется в виде ископаемых остатков, поэтому у нас пет прямых данных о действительно древних языках. Но если предположить, что способность произносить речевые звуки и способность пользоваться языком развивались одновременно, можно сделать некоторые заключения на этот счет, так как первая из этих способностей отражена в анатомии голосового аппарата.
Животные со “стандартным планом” строения верхних дыхательных путей способны производить голосовые звуки, но не в таком разнообразии,, как люди. Мы способны на это потому, что гортань у пас расположена низко, а глоточная полость велика, так что ее размеры могут значительно изменяться в зависимости от движений языка (см. рис. 31-2). У шимпанзе и других человекообразных обезьян гортань располагается выше, а глоточная полость невелика, и это существенно ограничивает изменение ее размеров. Пространство гласных, т. е. первые две формантные частоты гласных звуков, издаваемых шимпанзе, гориллой и макаком-резусом, изображено на рис. 31-4. Эти обезьяны действительно могут издавать некоторые гласные звуки, но не наши [и], [а] и [у]. Точки в пространстве гласных группируются у них вокруг такого “а”, как в английском слове about. По сходным причинам обезьяны не могут произносить и наши согласные [г], [к] и др.
В принципе можно изучать эволюцию человеческой речи, прослеживая изменения голосового аппарата от “стандартного” до ти-
личного для взрослого человека. Хотя большая часть важных анатомических особенностей касается мягких частей, не сохраняющихся в виде ископаемых остатков, эти мягкие части связаны с элементами скелета, которые часто сохраняются, и по ним можно определить, хотя и не очень точно, положение гортани, языка и размеры глотки.
Вполне очевидно, что у австралопитеков голосовой аппарат был устроен по стандартному для млекопитающих плану, и, значит, их способность к речи была ограниченной. Но около миллиона лет назад дыхательные пути Homo erecius настолько изменились, что гортань уже не могла входить в носоглотку. Вероятно, это указывает на то, что Homo erecius уже мог говорить, хотя едва ли цветистой прозой. Эволюция способности произносить разнообразные звуки продолжалась, и примерно 250 тыс. лет назад более или менее достигла современного уровня. Возможно, однако, что по своей структуре язык древнего человека находился еще на низком уровне. Немало лингвистов полагает, что все современные человеческие языки родственны друг другу, и в таком случае есть основания предполагать, что языки “современного” типа сформировались сравнительно недавно — лишь после появления человека вполне современного типа, скажем, позже 30 тыс. лет до настоящего времени.
Значение языка
Ясно, что “мысль” и язык связаны, но по поводу того, что здесь первично и что вторично, не обошлось без долгих дискуссий.
Некоторые школы пытались свести философские проблемы к лингвистическому анализу. В своем наиболее крайнем выражении это течение приняло форму антиментализма, отрицающего существование таких вещей, как мысли и даже понятия. Согласно ан-тименталистам, существуют только слова, и мы “думаем”, манипулируя символами, которые именуем словами. Тем самым “мысль” есть продукт языка.
Но человекообразные обезьяны, не использующие языка, тем не менее формируют понятия и пользуются ими; значит, с эволюционной точки зрения понятия предшествуют языку. Так же обстоит дело и в онтогенезе (индивидуальном развитии) человека, поскольку можно легко показать, что у детей понятия Предшествуют словам. Более того, глухонемые дети, достигнув такого возраста, когда их здоровые сверстники начинают пользоваться языком, могут далеко продвинуться в формировании понятий. Все это указывает, в противовес антименталистам, на то, что мысль возникает раньше языка.
Однако все же вернее будет сказать, что между этими двумя вещами существует тесное взаимодействие. В то время как понятия ведут к возникновению языка, последний, начав употребляться, неимоверно облегчает дальнейшее формирование и использование понятий. Вполне вероятно, что низкие коэффициенты интеллектуальности (IQ) у сельских жителей и представителей городских низов отчасти обусловлены низким уровнем использования языка.
