Экология культуры Востока - Багратион-Мухранели И.Л.
Скачать (прямая ссылка):
В это же время невдалеке от Парижа полемизирующие с иезуитами философы-грамматисты исследуют языковые законы, пишут ставшую впоследствии знаменитой «Рациональную грамматику» и проверяют объяснительную силу устанавливаемых ими языковых правил на детской и юношеской аудитории «Маленьких школ» Пор-Рояля. Здесь прослеживаются два представления о сути языкового закона, восходящие к Декарту, его постулатам о законах Божественных - незыблемых, и законах природы, по которым происходят изменения в материи и которые может постигать человеческий разум. Еще более обобщенно это восходит к тезису Блаженого Августина о свободе воли человека в приближении к Богу или в удалении от него. Внерацио-нальная языковая стихия, usage, и различные уровни воздействия на нее со стороны человека коррелируют с янсенистской идеей о неравенстве распределения Благодати. Отсюда диктуемое поверх идеологических барьеров быстротекущим временем удивительное сходство в структуре, методике, «лингвопред-ставлении», терминологическом аппарате и даже в «стилистическом обиходе» творений отцов-иезуитов миссионеров в Индо-Китае - и их светских оппонентов, которые, в свою очередь, не замыкаясь в рамках латинского и французского, живо интересовались языковой и культурной ситуацией пределов современной им «ойкумены».
37
Ломоносовские чтения. Востоковедение
Объективно, работа иезуитов над фонетическим «аннамитским» письмом положила начало научному изучению звуковой системы вьетнамского языка.
Здесь напомним, что, согласно лингвистической науке, звуки языка выступают экспонентами фонемы, та в свою очередь служит материальной оболочкой для морфемы и слова (причем, именно сама возможность материального совпадения единиц высшего уровня с фонемой служит некоторым исследователям инструментом при идентификации последней). В силу этого общего положения, и за пределами науки звуки вычленяются сознанием, СООТНОСЯТСЯ CO смыслом и, в первую очередь, CO словом. Слово же в европейской христианской культуре есть первооснова всего («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»,- Евангелие от Иоанна, I, 1).
В культуре изолирующих языков рассматриваемого региона, с ее культом наделенного неделимым смыслом и материально совпадающего со слогом словоиероглифа, не было пиетета перед звуком, спрятанным в слог и выделяемым лишь искусственным методом «разрезания» (фанъ-це), и многие вьетнамские грамотеи, в безрезультатных поисках дихотомии «ключ-фонетик» на материале европейского письма, вдруг «открывали» для себя, что тайна европейской звукобуквы заключается в ее «бессмысленности», отчего они приходили в ужас, и на протяжении трех столетий на многочисленных дискуссиях при любом удобном случае с отвращением передразнивали этот письменный «язык животных».
В то же время для прибывших из Макао европейцев вьетнамский язык не мог представляться чем-то сверхнеобычным хотя бы в силу его типологической близости к уже знакомому им китайскому, правда, в самом Китае перспективы латиницы были весьма неопределенны. Эффект фонетического письма в этот сравнительно удаленный от нас исторический период господства китайской и местной иероглифики во Вьетнаме в определенной мере сопоставим с опытом латинизации японской графики португальцами в конце XVI - начале XVII вв., с тою существенной разницей, что в Японии к тому времени уже существо-
38
Экология культуры Востока
вало свое фонетическое письмо, а латиница в силу исторических обстоятельств впоследствии не получила развития.
Однако здесь мы должны заметить, что отсутствие каких-либо сравнений и аллюзий, отсылок к японскому материалу в сочинениях практиковавших во Вьетнаме св. отцов свидетельствует о том, что, пожалуй, японский опыт мало пригодился португальцам и де Роду при знакомстве с вьетнамской фонетикой. Сравнение японской латиницы с вьетнамской обнаруживает разительный контраст между языками столь различной типологии. К примеру, в японской латинице нет ничего похожего на весьма богатую вьетнамскую диакритику.
В докладе мы обращаемся к истокам фонетического вьетнамского письма, чтобы попытаться дать лингвотипологическую картину его становления. Все начинается с вьетнамских цитат европейскими авторами. Так зафиксированные латинской транскрипцией в текстах сочинений К. Борри вьетнамские слова и предложения, несмотря на неупорядоченность и крайнюю фрагментарность материала, помогают в некоторой мере ощутить специфику процесса освоения экзотического изолирующего языка умным и наблюдательным европейцем. И хотя, по-видимому, Борри не до конца понял моносиллабический характер языка (вернее, для него это не было актуальным), его тонкое чутье в оценках вьетнамского вокализма буквально покоряет современного исследователя.
Прежде всего, несмотря на некоторые допущенные ошибки, можно констатировать понимание о. Борри главного принципа вьетнамской фонетики: противопоставленности долгих ненапряженных и кратких напряженных звуковых комплексов, отсюда он удваивает на письме гласные элементы в словах: Маа, Chiuua, «дифтонгизирует» их в закрытых слогах Sayc, Iaom, «слышит» и искусно отображает придаваемую фарингализованным восходящим тоном йотированную звуковую окраску в словах caij и doij, удачно конструирует из латинских букв обозначение нейтрального вьетнамского гласного в слове Nuoecman и т.п.
