Англия под властью дома Стюартов. Т. 1 - Юм Д.
ISBN 5-89329-355-Х
Скачать (прямая ссылка):
Между тем король упорствовал в своих попытках уклониться от принятия петиции. Он направил послание палате лордов, в котором сделал даже особое заявление о том, что «ни он, ни его Тайный совет не станут заключать или отправлять в тюрьму или иным образом лишать свободы кого-либо за отказ в предоставлении займа или за иное действие, которое, по свидетельству его совести, не затрагивает блага общества и безопасности короля и народа». Далее король объявил, что «он никогда не будет виновен в столь низком деянии, как ссылка на какую-либо причину ареста, в справедливости которой он не вполне убежден*14. Но это обещание, хотя в его пользу перед общинами настойчиво ходатайствовала верхняя палата, произвело впечатление ничуть не большее, чем все прежние послания монарха.
К числу уверток короля можно также отнести сделанное палатой лордов предложение присовокупить к петиции о праве следующую фразу: *Мы покорнейше подносим Вашему Величеству эту петицию не только с целью обеспечить наши собственные свободы, но и с надлежащей заботой о том, чтобы сохранить в неприкосновенности верховную власть, каковой облечено Ваше Величество для покровительства, безопасности и счастья вашего народа»'5. Даже люди менее проницательные, чемтогдаш-
166
События 1628 года
ние вожди общин, могли бы легко понять, сколь коварны эти слова, смысл которых заключается в том, чтобы лишить петицию всякой силы.
Когда эти препятствия были с успехом преодолены, общины приняли петицию о праве и передали ее верхней палате16. Лорды, которые, вероятно, втайне радовались тому, что общины уклонились от исполнения всех их ходатайств, быстро и без существенных изменений приняли петицию, и теперь недоставало лишь королевской санкции для того, чтобы она получила силу закона. Король явился в палату лордов, призвал к себе общины и, восседая в государственном кресле, выслушал текст петиции. Каким же было всеобщее удивление, когда вместо обычной краткой и ясной формулы, утверждающей или отклоняющей предложенный билль, он дал на петицию следующий ответ: «Король желает, чтобы суд вершился в согласии с законами и обычаями королевства, чтобы статуты строго исполнялись, чтобы его подданные не имели причин жаловаться на какие-либо притеснения и обиды, противные их законным свободам и правам, защищать которые он по совести почитает себя обязанным в такой же мере, как и собственную прерогативу»17.
Трудно понять, каким образом Карл, уже столько раз сталкивавшийся с недоверием и подозрительностью общин, да и сам чрезвычайно усиливший их недовольство в ходе этой сессии своими уклончивыми посланиями, мог тем не менее вообразить, будто их удовлетворит столь туманный и неопределенный ответ. Было совершенно ясно, что уже одна необычная форма ответа непременно обратит на себя их подозрительное внимание, что обманутая надежда вызовет их гнев и что поэтому необходимо было — поскольку казалось, что петиция посягает на королевскую прерогативу, — как можно раньше прийти к определенному решению: либо милостиво ее принять, либо мужественно отвергнуть.
Случилось то, что можно было предвидеть: общины возвратились к себе чрезвычайно раздраженные. Обычно, когда они пребывали в подобном расположении духа, их религиозный пыл и ненависть к несчастным католикам доходили до крайней степени. Однако в начале этой сессии общины уже подали петицию о религии и получили на нее удовлетворительный ответ, хотя они и не надеялись на то, что законы против папистов будут исполняться с большей точностью и строгостью, чем прежде. И чтобы дать выход нынешнему своему гневу, они с величайшей яростью набросились на доктора Манверинга.
Ничто не может в большей степени объяснить, если не оправдать, крайнюю суровость нижней палаты по отношению к Карлу, чем то обстоятельство, что он открыто исповедовал и поощрял принципы, совершенно несовместимые с ограниченной монархией. Манверинг написал проповедь, которая, как выяснили общины, была напечатана по особому распоряжению короля16; когда же с ней познакомились поближе, оказалось, что она содержит доктрины, губительные для всякой гражданской свободы. Манверинг учил, что хотя в обычные времена имущество находится на хранении у подданных, однако всякий раз, когда у короны возникает край-
Глава VII
167
няя нужда в средствах, вся их собственность переходит в распоряжение монарха; что согласие парламента не является необходимым для взимания налогов; и что по божественному праву подданные обязаны повиноваться любому, сколь угодно незаконному, требованию своего государя19. За эти учения общины обвинили Манверинга перед верхней палатой. Лорды вынесли ему следующий приговор; он должен был находиться в тюрьме столько, сколько будет угодно палате, заплатить 1000 фунтов штрафа королю, публично раскаяться в своем преступлении и просить за него прощения; кроме того, его лишали сана на три года, он терял право занимать любые церковные и гражданские должности, а его книга подлежала конфискации и сожжению-0.
Стоит отметить, что как только сессия парламента закончилась, этот человек, вызвавший справедливую ненависть обеих палат, был помилован и получил весьма доходный бенефиций21. Несколько лет спустя он был поставлен на епархию св. Асафа. Если республиканский дух общин увеличивал сверх всяких разумных пределов монархический дух двора, то этот последний, достигнув столь высокой степени, в свою очередь еще сильнее разжигал первый. Таким образом всюду сталкивались крайности, а благоразумный средний путь все постепенно оставили.
