Джигитовка казаков по Белу Свету - Стрелянова П.Н.
ISBN 5-9524-2115-6
Скачать (прямая ссылка):
Выпил я эту рюмку, сказал приятелю, чтобы он заиграл малороссийского гопака, и пошел танцевать. В первый раз в моей жизни на глазах у матери. И только я закончил плясать, мать вскочила со стула, подбежала ко мне, обняла меня за плечи и давай целовать меня в щеки, приговаривая: «Ох и молодец же ты у меня! Ну, как ты хорошо пляшешь, любо-дорого посмотреть! Ты, сынок, прости свою маму, я ведь всегда о тебе думала, что ты не годишься плясать, а ты, оказывается, и матери своей не уступишь. Молодец!» — закончила она и еще раз поцеловала меня. И сама прослезилась. И мне стало ее так жалко. В то же время приятно и дорого получить похвалу от родной матери. Ведь это в первый раз в моей жизни она меня похвалила. И вдруг еще добавляет, так для меня неожиданно: «Ну, сынок, закури! Теперь ты уже взрослый, и из моей власти вышел».
Мать знала, что я курил тайком от нее. Чтобы от меня не пахло махоркой, я всегда после курения ел чеснок или лук, но и в этот раз я при матери не закурил. Мне было стыдно курить при ней.
В этот же день вечером все зачисленные в учебный батальон погрузились в поезд и выехали с есаулом И шатенко в свой столичный город Ека-теринодар. Наши семьи вернулись в свои станицы. Четыре сотни учебного батальона разместились в казармах, в том же Екатеринодаре, западнее сенного базара. Командиром батальона был генерал-майор Сидоренко73. Командиром нашей 1-й сотни был полковник Ветер. После его ухода сотню принял полковник Кисиль74. Его помощником был есаул Игнатенко. Вскоре Игнатенко принял 5-ю или 6-ю сотню — точно не помню. Командиром первого взвода был есаул Аладарцев. После него взводным командиром был есаул Зайцев. Командир второго взвода есаул Погорилый. Ko-
167
гл. солодухин
мандир нашего третьего взвода есаул Будько и четвертого взвода — сотник Головко.
Первое наказание я получил так. Шел февраль 1920 года, в то время спичек было мало и достать их было очень трудно. И вот после ужина мне так захотелось курить, а спичек нет. Печь, которой отапливалась казарма, стояла у двери. Я подкрался к ней и прикурил свою цигарку от печки. И только я с горящей цигаркой хотел выйти во двор, как мне попадается навстречу урядник Телятник. Он был дежурным по сотне. Телятник выругал меня и отпустил, но минут через десять меня вызывают к фельдфебелю. Фельдфебель был высокого роста — крупный, красивый. На вид он строгий. Он меня спросил: «Что там натворил?» Я доложил, как было дело — как прикурил от печки. Фельдфебель внимательно меня выслушал и говорит:
— Уж больно ты хороший казак. Но все же возьми ведро с водой и веник. Пойдешь в отхожее место и вымоешь там запачканные сиденья.
На это я ему отвечаю:
— Господин фельдфебель, в уставе внутренней службы на странице такой-то, в параграфе таком-то сказано, что урядника не имеют права назначать чистить отхожие места... Я ведь, как-никак, будущий урядник.
Он засмеялся, а потом прикинулся суровым, как зверь. Ну, думаю, он меня сейчас живьем проглотит. И как закричит на меня:
— Ты еще не урядник!.. Ты еще не заслужил урядника! Ты хочешь, чтобы я тебя наказал и занес все в дисциплинарный журнал? Ведь ты же, Солодухин, первым идешь в сотне. Вот даже наизусть устав знаешь. Даже указываешь, что сказано, на какой странице. Видишь, какой ты молодец. Из-за такого маленького проступка у тебя будет пометка.
Я ему отвечаю:
— Господин фельдфебель, да я и не отказываюсь. Я только даю вам знать, что очень хорошо знаю устав. И то, чтобы вы не сделали замечания, что я не точно знаю службу.
Он улыбнулся, крутнул головой и говорит.
— Ну и быстро же работает твоя голова. Молодец! Но вот мой тебе совет: не говори никому, а попозже возьми ведро с водой, пойди смой, что надо, но так, чтоб тебя никто не видел. Понятно?
Я сделал так, как посоветовал мне фельдфебель.
Да, это верно, что я был примерным казаком в нашей учебной сотне. И фельдфебель это не зря сказал. Меня первым назначили отдать рапорт дежурному офицеру. Меня первого из всей сотни назначили разводящим в караул к пороховому погребу. Но все равно пришлось все же мыть сиденье в отхожем месте. А через два-три дня я приболел. Послали в околоток.
168
ДЖИГИТОВКА КАЗАКОВ ПО БЕЛУ СВЕТУ
Там сказали, что у меня тиф. Все лазареты в Екатеринодаре переполнены. Больным предложили ехать в свои отделы. В тот вечер на Кавказскую шел курьерский поезд всего лишь с двумя вагонами. Было очень холодно. Став на сходны вагона, я доехал до станции Кавказская, там меня подобрали станичники и привезли домой. А через три дня нашу станицу Ильинскую заняли большевики. Белая армия отступала за Кубань.
Болел я месяца три. Был у меня брюшной, сыпной и возвратный тиф. В 1920 году, в конце мая, я стал выздоравливать. А 5 июля (по н. с.) большевики объявили мобилизацию всех казаков и иногородних на Кубани рождения 1900—1901 годов. Вся Кубань была тогда в руках красных. А Белая Добровольческая армия находилась тогда в Крыму. Под красную мобилизацию подпадал и я. Тем временем мой родной дядя по отцу, медицинский фельдшер Дмитрий Гавриилович Солодухин, стал комиссаром в станице. Он сочувствовал красным. Когда объявили мобилизацию, он предлагал мне служить в своей же станице милиционером. Но я наотрез отказался. Тогда он дал мне рекомендательное письмо к какому-то человеку в отдельский комиссариат, говоря, что благодаря этому письму меня там легко устроят на службе. Я взял письмо, поблагодарил дядю за беспокойство обо мне. Но о том, что таилось у меня на душе, я ему не признался — я ненавидил красную власть. Правду сказать, я тогда мало разбирался в политике. Но мне сразу же не понравились порядки красных в станице. Когда Красная армия вошла в станицу, то всю власть захватили иногородние, то есть станичные мужики. Как ни богат мужик в станице — он всегда ненавидел казаков. И 95 процентов иногородних явно сочувствовали красным И мой дядя был с мужиками за красных. В станице установили какую-то милицию, она была поголовно из отъявленных большевиков, к тому же из молодых парней 15—18 лет. И вот три таких «зеленых» милиционера и пять их приятелей из «посторонних», но их же возраста, как раз перед мобилизацией пришли на нашу улицу с целью избить моего младшего братишку, которому было тогда 16 лет. Когда-то брат хорошо их «потрепал». Так вот теперь они, мужики, имеющие власть над казаками, пришли с винтовками отомстить. Девчата и наши парубки-казаки стояли хороводом против нашего дома, когда эти восемь человек подошли к хороводу. Увидев их, брат вскочил на соседское парадное крыльцо, и они не смогли его схватить. В это время я спал во дворе. Соседский мальчик прибежал ко мне и, разбудив меня, передал мне, что случилось с братом. Меня это заело: «Как? моего брата, бить?! Да еще возле нашего двора! Да еще кто — мужики?» А я солодухинской породы, да такой, что за оскорбления никому и никогда не спускал. И, надвинув папаху на глаза, я прямо двинулся к их старшему.
