Джигитовка казаков по Белу Свету - Стрелянова П.Н.
ISBN 5-9524-2115-6
Скачать (прямая ссылка):
А его дочери так и зальются смехом оттого, что их отцу «жалко ремень поганить о мою спину». Они, эти мои двоюродные сестры, часто от меня плакали, так как я не раз давал им «клочки», то есть бил их. Дому их я придал много «жизни», веселья и смеха. И в то же время я доставлял им всяческие неприятности. Чем дольше я жил у них, тем больше делался шкодливым и драчливым. И как бы они ни тешились мной, как бы они ни любили свою родную сестру, мою мать, — им стало невмоготу держать в своем доме такого племянника. И вот в
146
ДЖИГИТОВКА КАЗАКОВ ПО БЕЛУ СВЕТУ «Al._,_
1913 году, осенью, в одно воскресенье, мой отец крестовый заявил нашей матери так:
— Слушай, Мяшка} пожалуйста, забери к себе своего Гаврика-бусур-манина!
А моя мать отвечает ему:
— Из таких, как он, бусурман — мужчины вырастут, не такие, как вы, мои братья, курицы мокрые. Видно, ваши жены на вас верхом ездят. Поэтому-то вы и отказываетесь помогать своей родной сестре. Сегодня же Гаврика заберу домой.
Брату на это нечем было возразить ни одним словом. Он почувствовал себя виновным перед нею; он свою сестру очень любил. Да он и меня любил, гордился мной и всегда говорил: «Гаврик уродился в мать, ну настоящая мать-Машка. И подлец, и в то же время бесподобный молодец. На нем и под ним все горит».
И я вернулся к матери жить у себя дома. У нас были две рабочие лошади и, кроме них, двухлетняя кобыленка, шалунья Саня, дочка нашей любимой кобылы Груньки, приплод от чистокровного общественного жеребца станицы. Кобыленка Саня была очень красивая, веселая, игривая. Ее любила вся наша семья. Но из-за нее мне не раз попадало от матери за то, что я ей тут же давал «клочки», когда она, эта кобыленка, во время чистки ее часто кусала меня за локоть и хватала за штаны, то за рубаху, как бы играючи со мною.
В этом же году мы стали работать вместе с Яковом Гисом. Его жена была родной теткой нашей матери. Дедушка Яша Гис и наша мать сообща купили американскую косилку-сноповязалку фирмы «Мак Кормик».
С 1912—1913 годов в нашей станице все казаки убирали хлеб только сноповязалками. Как говорили, у нас в станице с 1900 года появились сноповязалки немецкой фирмы «Гариц». Они были хорошие, но тяжелые. А с 1910 года появились в продаже американские сноповязалки фирмы «Диргин», «Мак Кормик» и «Осборн» — более легкие и хорошие по качеству.
Бедные казаки, такие как наша мать с ее небольшим хозяйством, покупали сообща или «спрягались»71 с теми, у кого сноповязалки уже были. Косами в те годы уже не косили.
В 1915 году выдавали замуж мою старшую сестру Настю, а в 1916-м я получил положенный мне по возрасту казачий паевой надел, так как мне исполнилось 16 лет. Пай — 7 десятин пахотной земли и 1 десятина сенокоса.
На Кубани тогда каждая станица совершенно самостоятельно управляла своими юртовыми землями. В каждой станице земля делилась меж-
ю*
147
г.а. солодухин
ду казаками каждые два года. У нас и в ближайших к нам станицах, никто не имел хуторов в поле. И весь хлеб в снопах свозился в станицу, в огороды.
Одна станица от другой стояла в 15—20 верстах. Поля у нас ровные. Бывало, как засеют одну сторону только озимой пшеницей — сердце так и замрет от радости, когда едешь и смотришь на это цветущее пшеничное море, которое колышется своими синими, с пробелом, волнами.
В том же 1916 году мать заняла деньжонок и купила четвертую лошадь, второй «ход», аксайский букарь (плуг) и старую линейку. А мы, ее три сына, стали во всем самостоятельными хозяевами. Мне было 16 лет, братишке Ване 12, а третьему, Козьме, — 8 лет.
Выедем, бывало, на пахоту... Днем пашут младшие братья — Кузя верхом на передней кобылке Груньке, а старший, Ваня, — за букарем.
Ваня страсть любил перепелов бить кнутом. Из этих осенних жирных перепелов я варил очень вкусный суп. Но иногда из-за этих перепелов мне приходилось давать Ивану хорошие «клочки». Порою он так увлекался битьем перепелов, что забывал и о букаре. А букарь, смотришь, забьется бурьяном и не пашет, а только ползет поверх земли. А то — кони дошли уже до дороги, и надо выворачивать букарь, он, глядишь, уже дорогу пашет, а Ваня все перепелов бьет...
Я, как хозяин, днем досматривал за всем. Надо все поправить, починить, дать лошадям корм-мешку; приготовить еду для нас — кашу-кулеш. Ночью я спать не ложился, а садился на колени возле колеса подводы. Положишь голову на втулок, так и спишь. От такого неудобного положения голова и шея скоро начинают болеть. Тогда я встану и посмотрю: есть ли у лошадей корм? Если нет, то подложу еще, посмотрю на время. Часов, конечно, в те годы не было и время определялось по звездам и по месяцу. Перед рассветом запрягаю лошадей и начинаю пахать один, пока братишки спят. Десятина пахотной земли у нас имела 160 саженей в длину и 15 саженей в ширину. За один «упруг» (четвертая часть дня) я всегда обгонял десятину раз двадцать туда и обратно. Обгоню 10—12 раз, поднимается солнце. Я останавливаю лошадей, даю им отдых, а сам бужу своих помощников-братьев. Они встанут, умоются, сядут на колени, лицом на восход солнца, Богу помолятся, а я в это время отрежу им по краюхе хлеба. Хлеб хорошо натру чесноком с солью и отрежу им по куску свиного сала. И они заменяют меня на пахоте. А я начинаю варить завтрак и готовить лошадям корм-мешку.
