Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Министр также вновь напоминал о сугубой секретности перлюстрации. «Надобно, — писал он, — чтоб никто не боялся сообщать через почту мысли свои откровенным образом, дабы в противном случае почта не лишилась доверия, а правительство сего верного средства к узнанию тайны». Для этого предлагалось все задержанные письма, копии и выписки, а также «рапорты по оным», когда надобность в них исчезнет, уничтожать, «так чтобы и следов сих дел не оставалось».
В последующие несколько лет весьма любопытна сохранившаяся переписка по делам перлюстрации министра внутренних дел с управляющим московским почтамтом Д. П. Руничем. Особенно прекрасна здесь некая патриархальность поведения двух высоких чиновников. Министр не то что требует от подчиненного ему чиновника большего объема сведений, а взывает к его опьггу и дружеским чувствам. В одном из первых из них министр восклицал: «Неужели и любезный мой Дмитрий Павлович не может по соображениям своим обратить внимание на чью-нибудь переписку?.. Я бы желал, чтобы вы... обратили на сие самое строжайшее и деятельнейшее внимание». Через пару лет он опять просил «любезного Дмитрия Павловича «обратить самое живейшее внимание» на перлюстрацию. Сановника особенно интересовало в тот момент, что и как говорят в Москве о иезуитах (за три недели до этого был издан указ Александра I о высылке иезуитов из обеих столиц. — В. И,), а «также и о других разглагольствованиях».
Тут же почтмейстеру протягивался «пряник» в виде обещания показать его письмо вместе с перлюстрацией Александру I, ибо, подчеркивал министр, «мое правило -есть все подобное доводить» до его сведения. А далее Осип Петрович «отворяет» подчиненному свое сердце, преиспол-
340 йбнное любви к императору: «Сверх того, что я ему предан и люблю его да всего сердца, почитаю я для него нужным все знать, что говорят и как •рассуждают». Как тут не вспомнить, что О. П. Козодавлев был не только важным чиновником, но и довольно известным литератором.
• В свою очередь, Д. П. Рунич жаловался начальнику на трудности выполнения «деликатной работы». Тут и осторожность многих москвичей, не доверяющих почте, и пересылка в огромном пакете на имя кого-либо Ю чиновников ряда писем разным людям, необходимость «снимать несколько оберток и делать слепки со многих печатей» и невозможность долго задерживать корреспонденцию на почте, а в результате «малейшее остается на перлюстрацию время». Тем не менее Рунич заверял своего «покровителя», что не оставит «всех усилий» своих, чтобы «соответствовать... желаниям вашего превосходительства».
Таким образом, перлюстрация все больше становилась инструментом политического розыска и политического контроля. Правительство желало знать, о чем действительно думают его подданные. Поэтому первой заботой было сохранение тайны этого предприятия. В такой ситуации даже высокие сановники нередко были вынуждены, получив в подчинение дело перлюстрации, выяснять у своих подчиненных правовые основы этого секретного занятия. Например, личный друг Александра I князь А. Н. Голицын, добавив к своим многочисленным постам должность Главноуправляющего Почтовым департаментом, просил литовского почт-ди-ректора сообщить ему «с которого времени, по каким предписаниям и на каковом основании и правилах» перлюстрация производится в подведомственных тому учреждениях. Подобное же донесение составил для князя санкт-петербургский почт-директор.
При новом императоре Николае I внимание к перлюстрации не уменьшается. Правда, количество секретных экспедиций сократилось. Они были закрыты в Гродно, Минске, Белостоке, Изяславле и продолжали свою деятельность в обеих столицах, в Вильно, Бресте и Радзивилове. Но зато штат их был увеличен. Служащие перлюстрации теперь разделялись на три категории: цензора, переводчики и служащие почтовой экспедиции. Было решено «чиновников, по секретной части употребляемых», использовать в будущем «под другими наименованиями гласных должностей». Всего их теперь насчитывалось 33 человека, из них 17 — в Санкт-Петербурге. Руководить перлюстрацией было поручено директору Почтового департамента. Определился вопрос и с жалованьем. Чиновники перлюстрации теперь получали жалованье «по гласным своим должностям» и из секретных сумм, отпускавшихся на перлюстрацию. Перлюстрация дипломатических депеш оставалась в ведении министра иностранных дел. В МИДе три секретные экспедиции — шифровальная, дешифровальная и газетная (служба перлюстрации) — в 1828 году были объединены в Департамент внешних сношений. Еще через 18 лет секретные службы в министерстве иностранных дел получили название «Особая канцелярия министерства», а ее управление непосредственно подчинялось канцлеру.
В условиях перлюстрации того времени возникало непреодолимое препятствие между ее целями и возможностями. Секретных чиновников прежде всего интересовала переписка людей известных, общественно значимых. Но сохранить от них тайну «черных кабинетов» было практически почти невозможно. К светскому обществу вполне применима фраза «круг тесен, потому что слой тонок». Таким его делало переплетение родственных
