Новгородские посадки - Янин В.Л.
ISBN 5-94457-106
Скачать (прямая ссылка):
123 Псковские летописи. Вып. 2. С. 209.
124 ПСРЛ. Т. 8. С. 184.
125 РИБ. Вып. 6. С. 726 и сл.
Никифоровичем, который, по его словам, хотел ладить и с Иваном III, и с Новгородом, «своей господией и братией». Так называемая «московская» ориентация — это синоним традиционной боярской политики в отношении к Москве, политики, которая всегда была антикняжеской и антимосковской во всем, что касалось внутреннего управления Новгородом, но которая в решении наиболее сложных внешних задач исходила из союзнических отношений с Москвой.
Внешняя политика новгородского боярства и в XIV, и в XV в. была достаточно противоречивой. С одной стороны, для нее характерно стремление к независимости от московского великого князя. С другой стороны, союз с Москвой не мог не признаваться наиболее существенной гарантией от постоянной угрозы западным рубежам новгородских земель. Отсюда — та сложная позиция, которую занимал Новгород в системе русско-литовских отношений.
Стремление к независимости новгородской внешней политики от вторжений со стороны московских князей уже в первой половине XV в. привело к практическому восстановлению самостоятельного новгородского княжения на основе союза с Литвой. Мы имеем в виду преобразование института служилых князей, утвердившегося в Новгороде рядом с суверенитетом великого князя. Корни этого института уходят в новгородско-литовские отношения XIV в. или, точнее, в новгородско-московские отношения XIV в., поскольку развитие союзнических отношений с Литвой происходит под знаком осложнений отношений с Москвой.
Первоначальная роль литовских князей в Новгороде сводится лишь к олицетворению новых принципов новгородской внешней политики, заинтересованной в союзе с Литвой на случай разрыва с Москвой. Наримант Гедемино-вич, пришедший в Новгород в 1333 г., его сын Патракий, появившийся там в 1383 г., Семен-Лугвень Ольгердович, принятый в Новгороде в 1389 г., — не называются новгородскими князьями. Они получают от Новгорода в кормление пригороды и обязаны службой. Политический смысл кормления очевиден. В Новгороде в 1384 г. происходит серьезное столкновение между сторонниками и противниками Патракия. В момент размирья Новгорода с Москвой в 1398 г. форма новгородско-литовского союза меняется. Новгород принимает решение порвать с Москвой и заключить докончание с Витовтом. Однако в 1399 г. происходит разрыв этих отношений и восстанавливается суверенитет московского князя. В 1403 г. новгородцы приглашают к себе на службу смоленского князя Юрия Святославича, лишенного отчины Витовтом и находившегося в союзе с Москвой. Юрий получает от Новгорода в кормление 13 городов. В 1407 г. новгородским служилым князем «на пригородах, которые были преже сего за ним», снова становится Семен Ольгердович. И снова колебания новгородского боярства приводят к разрыву с Литвой в 1413 г. В числе литовских обвинительных пунктов был, между прочим, и следующий: «А над то над все нашего воро-
га Юрьева Святославлича сына Федорова приняле есте» 126. Институт служилых князей, который иногда оказывался выражением новгородско-московского союза, по своей сущности был порождением антимосковской политики. Показательно, что и Федор Юрьевич не пожелал княжить на новгородских пригородах, боясь осложнений не только с Витовтом, но и с Москвой.
Мы должны особенно подчеркнуть то обстоятельство, что сложная борьба вокруг института служилых князей ведется в период, когда внутрибоярские отношения еще не прошли исторический рубеж реформ 1410-х гг. В этот период, пока еще не была достигнута консолидация новгородского боярства, та или иная внешнеполитическая ориентация могла быть средством во внутренней политической борьбе. Лишь с образованием новых форм государственной власти в 1410-х гг. можно говорить с уверенностью об общебоярской политике. Оказывается, что именно с этого момента начинается новый этап в развитии института служилых князей. В 1420 г. новгородцы принимают на пригороды, «кои быле за Лугвенем», и дают коробейщину и бор по всей волости новгородской князю Константину Дмитриевичу, появившемуся в Новгороде после разрыва со своим братом московским князем Василием 127.
Антимосковская направленность этого акта носит не только откровенный, но и демонстративный характер. Однако гораздо важнее то, что с принятием в Новгороде Константина Дмитриевича существенно изменяется статус служилых князей. Князь Константин признается не просто принятым на кормление, а новгородским князем, сидящим на новгородском столе. Об этом можно судить на основании документов 1420—1421 гг. Его имя с титулом великого князя названо первым в числе имен тех лиц, от которых исходит проект договорной грамоты Новгорода с Ливонским орденом и Юрьевом 1420 г.: «От великого князя Константина Дмитриевича, от посадника новгородского Василия Никитича, от тысяцкого новгородского Кузьмы Терентьевича, от всех больших в Новгороде. Я, князь Константин Дмитриевич, посылая моих послов и т. д.» 128 К нему же как к главному лицу в Новгороде приезжают ливонские послы в начале февраля 1421 г.129 Вопреки титулованию Константина великим князем в документе 1420 г. его новгородское княжение осуществляется в системе московского суверенитета над Новгородом: «И князе великии Васелии Дметрие-вичь и князе Костянтин Дмитриевич и архиепископ новгородчкыи владыка Семеон, посадник новгородчкыи Васелии Микитинечь, и тысячкыи новгород-чкыи Кузма Терентиевичь, и весь господин Великии Новъгород послаша на
