Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
Другие произведения Нестора — жития Феодосия, Бориса й Глеба — также несут неоспоримые следы заимствований из церковнославянских житий чешского извода, особенно из церковнославянской редакции Гум-польдова предания о св. Вячеславе94,
Д. Чижевский предполагает даже, что Нестор посетил Богемию, чтобы перенести в Сазавский монастырь частицу мощей Бориса и Глеба. Из хроники сазавского монаха мы узнаем, что в 1093 г,, за два года до изгнания славянских монахов из зтого монастыря, состоялось торжественное освящение двух алтарей, где были упокоены мощи этих русских князей-мучеников, канонизированных очень незадолго до того — в 1072 г. Вместе с ними покоились мощи еще нескольких святых, почитаемых славянской церковью: Мартина, покровителя св. Войтеха и монастыря, который был воздвигнут Войтехом на Паннонской горе (вследствие чего возникло раннее предание о том, что он был уроженцем Панноши); пятерых братьев-отшельников из Бржевнова, принявших мученическую смерть в Польше в 1004 г.; Николая Чудотвора особенно популярного в то время на Руси; Андрея, патрона Салоник, считавшегося апостолом Киевской Руси*5; Климента папы-мученика и Стефана (ср. выше); наконец, Пантелеймона, очень популярного в восточном христианстве. Он фигурировал в вышеупомянутой молитве к ев* Троице, а его имя было присвоено венгерскому православному монастырю XI в, (Pentele) и позднее - русскому монастырю на горе Афон96.
В древнерусских минеях, начиная с XIII в., мы обнаруживаем
53 «Житие и Мученичество» Бориса и Глеба, которое резко отличается от остальных вариантов и для которого характерны, как отметил Соболевский, отчетливо западный подход и структура, совершенно необычная в русской агиографии; все это свидетельствует о его чешском происховде-нии9 7. Поразительно, что эти русские святые были настолько популярны в Сазавском монастыре, что заслужили внимание местных книжников непосредственно перед окончательным уничтожением славянской службы в Чехии. В равной степени значим и тот факт, что это чешское произведение могло проникнуть на Русь и быть допущено в русские минеи в период особо сильного недоверия к духовным веяниям с Запада. Почитание св. Ольги также, скорее всего, распространилось на Чехию; об этом свидетельствует использование чехами в период раннего Средневековья специфичен ки русской формы ее имени98. Итак, поклонение русским святым — Борису и Глебу, Ольге — перенимается чехами; на Руси, с другой стороны, оно, ло всей видимости, испытало на себе влияние чешской агиографии.
Все эти детали понадобились для того, чтобы продемонстрировать высокую степень литературного обмена между славянами в дневнецер-ковноспавянскую эпоху. Особенно хорошо видно то, как местная чешская продукция полностню впитывалась в русский и хорватский литературный обиход. Если начинается русская литература с широкого освоения болгарской культуры, то позднее, как показывает Сперанский, основная масса религиозной литературы Киевской Руси начинает обогащать южнославянский литературный репертуар". В течение древнецерковнославянс-кого периода не было межславянских литературных барьеров, а существовал один-единственный стандартный язык и одна литература с региональными оттенками — в точности «славянский язык и литература для всех диалектов», по определению Добровского (1806) иШафарика (1826).
Итак; уже далеко на цуги окончательного распада их языкового единства славяне обладали высокоразвитым стандартным языком, который служил церкви с ее разносторонней литературой; этот язык отражал растущую и прогрессивную культуру, которую обогащала византийская традиция и которой к тому же благоприятствовала хорошая экономическая ситуация Восточной Европы раннего Средневековья,
3
Начиная с Первого крестового похода, картина меняется. Славянская церковь и церковнославянская литература на славянском западе исчезают. Распад славянского языкового единства завершается, и бывшие диалекты окончательно определяются как отдельные языки. Древнецер-ковнославянский поддается напору инноваций со стороны местных разговорных языков и уступает свое место менее традиционному и гораздо менее унифицированному среднецерковнослэвянскому. Различные политические и культурные изменения начинают затруднять межславянские отношения. Тем не менее недооценка объединяющей роли церковнославянской традиции была бы неосторожным преувеличением. Болгарский книжник Константин Грамматик, живший при сербском дворе в начале XV столетия, великолепно чувствовал интернациональный характер этого языка, который не мог отождествляться ни с болгарским, ни с сербским разговорным языком100. Православные славяне на протяжении многих веков
54 оставались связаны церковнославянским литературным языком, и увеличение расстояния между изводами уравновешивалось взаимными влияниями. Например, в течение XIII и XIV вв. болгарский вариант распространил свое влияние на Сербию» а поток болгарских и сербских беженцев после турецкого вторжения на Балканы внес сильную южнославянскую . струю в язык и орфографию на Руси101. С другой стороны, церковнославянский стандарт в Сербии со времен св, Саввы (ум, 1235) постоянно испытывал влияние русской нормы. Константин Грамматик настаивает на теснейшей связи церковнославянского с русским. Начиная с XVII в. хорватские глаголические книги видоизменяются по русской модели, а в XVIII в. „ сербская литература пользовалась сильно русифицированным языком101.
