Литературоведение в Германии - Шипллер Ф.П.
Скачать (прямая ссылка):
В другом месте Гегель говорит о попытках такого «возрождения», что «они, безусловно, слишком высоко ценят эти частью уродливые и варварские представления и также совершенно несправедливо судят о смысле и духе нашего собственного настоящего» 2, и, возвращаясь еще раз к Клопштоку, он пишет: «Но эти имена богов, которые, правда, были некогда германскими, но теперь уже не являются ими, так же мало могли оказать объективное действие и иметь значение, как не может быть имперский сейм в Регенсбурге идеалом нашего нынешнего политического существования... и таким образом эти деморализованные боги все же остались лишь лжи-
1 Hegel. Vorlesungen uber die Aesthetik. 3. Bd., 1928, стр. 348-349.
2 Там же, стр. 407.
317
вой пустотой, и какое-то глупое лицемерие видно в претензиях на то, будто разум и национальная вера принимают их всерьез» *. Так охарактеризовал попытки «возрождения» этой древности идеолог восходящей немецкой буржуазии. Сегодня же Науман, Лейен и многочисленные поэты и литературоведы буржуазной «дряхлой эпохи», перед смертью снова впавшей в детство, опять занимаются «тривиальнейшей и пошлейшей . затеей», стремятся построить «новую немецкую мифологию» и символику, используя древне-германских богов и героев; но эти претензии представляют собою еще худшую «пустоту» и «лицемерие», чем попытки, сделанные в эпоху Гегеля.
Как германский фашизм подходит к решению вопроса о литературном наследии прошлого — мы видели уже выше, при изложении «теории» искусства Розенберга. Здесь можно указать еще на несколько симптоматических явлений в этой области. Так, идеологи фашизма, особенно из лагеря прусских юнкеров, открыли, что в «эпоху маїнчестерства, либеральной демократии и парламентаризма» консервативные романтики были преданы «незаслуженному» забвению. И вот теперь эти «культурфилософы» и историки литературы занимаются тем, что выкапывают из могил идеологов прусского юнкерства эпохи реставрации, непоколебимых -защитников теорий Меттерниха и «сословной Пруссии». Развивают оживленную деятельность всякие литературные общества, популяризирующие идеи и произведения Новали-са, Эйхендорфа, Клейста и т. д. и, наоборот, «самораспускаются» другие общества (например, лессинговское),
1 Там же, стр. 476.
318
пропагандировавшие даже в самой безобидной и скромной форме труды передовых в истории литературы и культуры мыслителей. Из запыленных книжных и архивных шкафов вытаскиваются и переиздаются творения тех деятелей и певцов «голубого цветка», которые боролись с принципами Великой французской революции. Как на пример такого возрождения «духа прусского юнкерства», можно указать на пропаганду творчества одного из самых реакционных романтиков эпохи реставрации — Ф. А. Фон-дер-Марвица. Причем в этом своеобразном «возрождении» характерен не столько самый факт возвращения к идеям реставрации, сколько попытки переоценки всего исторического прошлого и литературного наследства под этим «новым» углом зрения. «Исторические концепции,— пишет некий фан-Кен-иг-свальд,— являются в их позитивном действии зеркалом требований и чаяний собственной эпохи. Поэтому с изменившейся эпохой изменяется также и оценка прошлых образов, кумиры низвергаются, непризнанные отыскиваются, возвеличиваются внезапно и чествуются. Один из таких мужей прусской истории, до которого потомству не было дела в течение почти сотни лет и политическая деятельность которого все больше и больше привлекает к себе внимание наших дней, это — Фридрих Август фон-дер-Марвиц (1777—1837), считавшийся реакционером в течение десятков лет, вследствие своего враждебного отношения к Гарденбергу» 1.
Авторы, пропагандирующие это «возрождение», не скрывают преследуемых ими политических целей. Изда-
1 «Deutsche Allgemeine Zeitung». № 321—322 от 13 июля 1932 г. Beiblatt).
319
тель Марвица, национал-социалист Ф. Шинкель, пишет по этому поводу: «Подобно тому, как существование старой прусской армии вождей имело свои корни в их государственной деятельности, так и развитие новой армии вождей из его дворянства сможет осуществиться только в связи с новой государственной идеей... Этот процесс не может больше захватить нынешнее дворянство как политическое сословие, но он захватит старые сословные ценности юнкерства, наложившие свой отпечаток на домартовский, марвицкий прусский дух». Шинкель требует, чтобы «новые прусские вожди» фашизма выполнили сегодня свой «долг» в борьбе с пролетарской революцией так же, как «старые» вожди сделали это в борьбе с Великой французской революцией. Но вся эта свистопляска фашистов вокруг прошлых идолов реакции лишь самогипноз, лишь попытка убедить самих себя в своей силе пред лицом надвигающейся грозной силы пролетариата. Энгельс еще в 1892 г. отметил, что в произведениях Марвица он «не нашел ни^ чего интересного, кроме превосходных сведений о кавалерии и непоколебимой веры в чудодейственную силу пяти ударов кнута, если их отпускают дворяне на спину черни».
«Борьба, которую ведут национал-социалисты,—пишет вышеназванный Гофер,— имеет своей целью переоценку ценностей во всех областях». Понятно, что вся действительно революционная литература прошлого вычеркивается из истории, как «семитская»; отвергается также и «литература либерализма» и «гуманизма», поскольку она противоречит «закону природы», то есть «радости властвующего человека», представляя собой лишь «роковую сумятицу чувств». Возрождается тевтоманский
