Джигитовка казаков по Белу Свету - Стрелянова П.Н.
ISBN 5-9524-2115-6
Скачать (прямая ссылка):
Моя работа и отношение к своим обязанностям понравились хозяину. После Нового года он уволил одного рабочего, а еще через три недели уволил и другого. Это было в субботу. Хозяин позвал переводчика-карела. Через него хозяин передал мне, что мною они очень довольны и что я вполне управляюсь один в хозяйстве, вместо двух бывших работников-финнов. Им он платил по 10 марок в день, а мне теперь будет платить 12, вместо 3 марок, установленных финским правительством для кронштадтских беженцев. Кроме того, карел передал от хозяина, что он, как начальник уезда, очень доволен всеми русскими работниками. В его уезде 18 человек кронштадтцев.
Воспользовавшись таким любезным отношением хозяина, я спросил, почему он не хотел брать меня в работники, как я заметил тогда, при разборе нас? Тут моя милая хозяюшка, несчастная калека, подскочила ко мне, хлопает меня по плечу и говорит, что ее муж боялся меня брать потому, что я был такой полный, чистый, белый и все финны думали, что я не рабочий, а, наверное, писарь или офицер. «Но скажи ты нам, кто ты?» — добавила она.
«Я тебя не пойму, — говорит хозяин. — Я полицмейстер, вижу многих людей, а тебя не пойму. Ты хорошо воспитан, как будто не рабочего класса, но в то же время — все можешь делать, вот только дрова колоть не умеешь!» При этих словах все засмеялись. Тогда я подвожу их к географической карте, которая висела в комнате, и, показывая на узловую станцию Тихорецкая, говорю: «Вот здесь я родился и вырос. Видите — на 200 километров кругом равнина и леса нет. Все степи да степи. В своей жизни я дров никогда не колол».
Они спрашивают: «Там ведь живут казаки?»
«Да. Я — природный казак. Из предков в предки казак». Услышав это, они открыли рты. Молчание, Потом стали с интересом расспрашивать, как жили казаки, что делали, то есть чем занимались? И я рассказал им о нашей последней казачьей жизни. Говорил часов пять. Все слушали очень внимательно. Я открыл совершенно неведомый для них «казачий мир». Хозяин же мой так расчувствовался, что запряг лошадь, и мы, втроем с переводчиком, поехали к тем хозяевам-финнам, у которых работают украинцы-кронштадтцы. Всем им платили 4—5 марок в день. Мой хозяин, как начальник уезда, посоветовал всем платить по 10— 12 марок, на что все согласились.
186
ДЖИГИТОВКА КАЗАКОВ ПО БЕЛУ СВЕТУ
Финское правительство запретило кронштадтцам менять место работы, и это распоряжение было отменено только в 1923 году.
Подошла весна. В поле стало больше работы. Хозяин просит меня найти для него второго работника. Ко мне он и вся его семья относились так, что лучше не сыскать. Платили уже 15 марок в день. Пользуясь этим, переманил к нему Семена-украинца.
Здесь я должен подчеркнуть, что все мы, казаки, жили с украинцами очень дружно. Они считали себя такими же казаками и такими же ненавистниками большевиков, как и мы, кубанские казаки. Одно можно сказать, что душой, переживаниями мы были одинаковы.
И вот Семен-украинец живет и работает со мною у моего хозяина. Я с ним подружился. Полюбили нас и хозяева. В поле на работе мы были самостоятельными работниками. Хозяин имел к нам полное доверие. Но вот произошел очень интересный случай в нашей финской жизни.
Перевозя сено, мы утеряли с Семеном вилы. Было неловко перед хозяином — как бы за наше нерадение. «Ничего, — говорит он после моего доклада ему и, засмеявшись, добавил: — Это не Веная (то есть это не Россия). Здесь все найдется. Вот поедем в воскресенье в церковь и там все найдем».
Я подумал, что хозяин шутит. В воскресенье мы в кирке, за 12 километров от нас. К кирке пристроена большая комната, и в ней поистине — чего только нет! Все висит на стенах и специальных приспособлениях: вилы, лопаты, грабли, топоры и всякая другая снасть по хозяйству.
«Ищи свои вилы!» — говорит хозяин. Наши вилы были с пометкой. И действительно, я очень скоро их разыскал. Я был удивлен, не зная их закона. А он был таков: кто найдет утерянное, тот должен нести в кирку. В Финляндии краж не было. Все было открыто и без замков: сараи, конюшни и жилые дома. Их не запирали, не замыкали и на ночь. По их старинному закону-обычаю, за первое воровство отрубали одну руку. За второе — отрубали другую. Без рук вор уж не мог воровать. При нас этого уже не было, но этот старый закон-обычай так глубоко укоренился в их душах, что воровства в стране совершенно не было.
После службы в кирке мы зашли в аптеку. Аптекарь был швед и хорошо говорил по-русски. Я сказал ему, что я казак. Боже мой, как он обрадовался. Он сразу стал просить моего хозяина уступить меня ему. Хозяин не мог отказать, так как он был выдвинут кандидатом в мэры, а аптекарь имел большое влияние на население.
Прибыв домой, хозяин рассказал своей семье об этом. Обед был сразу же расстроен. Моя милая хозяюшка заплакала. Все трое их детей прижались ко мне, плачут и просят не уезжать. Работница Катрин тоже хны-
187
гл. солодухин ^
188
кала. Я тогда уже немного говорил по-фински и дружил с Катрин. Грустен был и Семен-украинец. Но через час пришел двухколесный рессорный драндулет от аптекаря, и я должен был распрощаться со всеми. Мне тоже было жаль их покидать. Расцеловал детей, с другими попрощался за руку — «хювясти», то есть «до свидания» — сказал всем, сел в удобный праздничный драндулет и через час был уже у нового хозяина. Это было 1 августа 1922 года.
