Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
— Перестаньте шелестеть или я дам вам в морду!
Я ушам своим не поверил. «Что вы сказали, повторите», — переспросил я. Это было один на один. Марков вскочил:
— А, вы еще разговаривать! — и, было, на меня замахнулся.
— Господин полковник, — сказал я, — если вы меня хоть пальцем тронете, от вас только мокрое место останется. — Он был маленький, щупленький, я же — человек здоровый и настолько сильный, что когда был в полку, борол больше половины казаков в своей сотне.
— Вон! — закричал он, — уходите, я не хочу вас видеть!
Я ушел, конечно, сам возбужденный настолько, что сильно хлопнул дверью, отчего зазвенели стекла и гул пошел по всей канцелярии. Скандал получился большой. На мое ли счастье или несчастье, только около Ярославля на даче в то время жил генерал Зуев со своей семьей, к которому тотчас же Марков поехал с жалобой на меня и я, раб Божий, месяца через два после того, с позором был изгнан в Кострому, спасибо рядом, близко, так как на переезд мне дали всего около 7 рублей.
Уже когда я был в Костроме, Марков, действительно, не сдержался и после одного ужина в ресторане, дал по морде одному офицеру не своего даже управления, а железнодорожного, ротмистру Петухову, за что Марков был уволен в отставку, а Петухова перевели на другое место.
Так как дело в управлении шло, как налаженная машина, тем более, что оба помощника начальника управления, ротмистр Пападжанов и подполковник Смирнов, и писаря были люди старые и опытные, то мне, как я сказал выше, как неопытному и ничего не знающему, поручались маленькие дела по 246 ст. и «промазку» писем, которые шли из тюрьмы от политических на волю, и обратно. Письма эти просматривались в камере прокурора, а в управлении просматривались особым составом для того, чтобы между строк не было написано чего «нескромного» лимонным соком, молоком и другими средствами, чего нельзя было пропустить и что бывало самым интересным. Также просматривалась и другая переписка. На моей же обязанности было присутствовать при свиданиях в тюрьмах с политическими. В числе последних тогда находился в Ярославле студент Иван Каляев, который в 1905 году убил Великого князя Сергея Александровича, — история в свое время известная7.
Каляев, хотя и был сын полицейского пристава, но революционер был крайний. Письма его всегда было читать интересно, так как он их писал
489 в форме стихотворений, поэм, очень складно и удивительно остроумно. За Каляева же, впоследствии когда я был в Костромском управлении, начальник последнего, генерал Бекнев, человек недалекий, ничего не знавший и ничего не понимавший, но мнивший о себе очень высоко, обозвал все управление «сволочью»8.
Телеграмма об убийстве Сергей Александровича была получена в Костроме на другой день утром, и в тот же день в час была назначена торжественная панихида в соборе. Губернатором тогда в Костроме был милейший человек, Леонид Михайлович Князев, впоследствии Иркутский генерал-губернатор, к которому Бекнев все время лез в дружбу. Кроме официального уведомления о панихиде, Князев о том же сообщил Бекне-ву еще по телефону, так что Бекнев о панихиде был осведомлен вполне твердо. Тогда в Костроме устраивался Народный дом, и Бекнев с утра до ночи, забывая дела в канцелярии, насаждал там сад и цветник, на что был большой любитель*. Увлекшись работами, он совершенно забыл про панихиду и вспомнил о ней тогда, когда она давно уже кончилась.
Прибежав в канцелярию, он прежде всего набросился на меня, почему я не напомнил, потом на писарей и на унтер-офицеров и, уйдя в свою комнату, кричал на жену, а по нашему адресу оттуда посылал: «Это сволочь, а не управление, прохвосты, как я теперь покажусь губернатору»? Придраться к этому оскорблению было нельзя, так как он ругался в своих комнатах, потому что в Корпусе жандармов начальство было всегда право, в чем мне пришлось потом убедиться не один раз.
После случая, когда Марков хотел дать мне «по морде» и до моего перевода в Кострому, что для меня было неожиданностью, так как после его извинения мы, то есть я, его помощники и сам Марков жили все-таки довольно дружно (а мой перевод в Кострому оказался неожиданным и для самого Маркова), и часто мы в компании устраивали ужины в ресторанах или завтраки на пароходах. Ротмистр Пападжанов имел удивительно красивый тенор, мягкий, сильный, звучный, задушевный, он чудесно и умело пел, так как одно время учился и хотел даже поступить на сцену и, хотя сам он был довольно некрасивый, но своим голосом прельстил одну даму настолько, что она бросила мужа, развелась с ним и вышла замуж за Пападжанова.
Однажды с этой компанией были мы на пароходе. Известно, что волжские пароходы на больших пристанях стоят по несколько часов, а то и целый день, так вот, пообедали мы на пароходе, и Пападжанов вздумал петь, аккомпанируя себе на пианино. Это был концерт. И если Шаляпин или Фигнер собирали платных слушателей полный театр, то здесь Пападжанов собрал огромную толпу слушателей бесплатных. Слушали все, забыв свои дела: пароходная администрация, публика, матросы, пассажиры, рабочие (их было много), огромная толпа на пристани, и все были очарованы. Когда он кончил петь, требовали еще, неистово кричали все «браво» и бесновались не хуже, чем в театре. За пение Пападжанова досталось немного оваций и нам, его товарищам, хотя мы туг были совсем уж не причем.
