Научная литература
booksshare.net -> Добавить материал -> Семиотика -> Лотман Ю.М. -> "Внутри мыслящих миров" -> 102

Внутри мыслящих миров - Лотман Ю.М.

Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров — M.: «Языки русской культуры», 1996. — 464 c.
ISBN 5-7859-0006-8
Скачать (прямая ссылка): vnutri-mislyashih-mirov.djvu
Предыдущая << 1 .. 96 97 98 99 100 101 < 102 > 103 104 105 106 107 108 .. 158 >> Следующая


Военный министр прочел книгу и ужаснулся. Он указал на нее Дубельту и сказал:

— Книга эта тем вреднее, что в ней что строчка, то правда» (Никитенко I, 283).

Цензуровавший книгу А. Крылов подвергся преследованиям. Об этом эпизоде сам Крылов позже рассказал Н. И. Пирогову следующее. При этом для понимания рассказа Крылова надо иметь в виду упорно державшиеся слухи о том, что в 111-м отделении в кабинете шефа жандармов имеется кресло, которое опускает сидящего до по-

Символические пространства

291

ловины в люк, после чего скрытые палачи, не видя, над кем они учиняют экзекуцию, секут его. Разговоры о таком «келейном» наказании, циркулировавшие еще в XVII в. в связи с Шешковским, возобновились в царствование Николая I и, видимо, со слов Растопчиной, даже проникли в «русские» романы А. Дюма. Пирогов рассказывает:

Крыловъ былъ цензоромъ, и пришлось имъ в этотъ годъ лицензировать какой-то романъ, налапавший много шума. Романъ был запрещенъ главнымъ управленіемь цензуры, а Крыловъ вызванъ къ петербургскому шефу жандармовъ Орлову <...> Крылов прітізжает в Петербургъ, разумеется, въ самомъ мрачномъ настроєній духа и является прежде всего къ Дубельту, а загкмъ, вм*есге с Дубельтом, отправляются къ Орлову. Время было сырое, холодное, мрачное.

Проезжая по Исаакіевской площади, мимо монумента Петра Великаго, Дубельтъ, закутанный въ шинель и прижавшись к углу коляски, какъ будто про себя, — такъ рас-сказывалъ Крылов — говорит: — „Вотъ бы кого надо было высечь, это Петра Великаго, за его глупую выходку: Петербургъ построить на бол ort".

Крыловъ слушаетъ и думаетъ про себя: „понимаю, понимаю, любезный, не надуешь нашего брата, ничего не отвечу".

И еще не раз пробовал Дубельтъ по дорогі возобновить разговоръ, но Крыловъ оставался н*км, яко рыба. — Про-т^зжаютъ, наконецъ, к Орлову. Пріемь очень любезный.

Дубельт оставляетъ Крылова с Орловымъ.

— „Извините г. Крыловъ, — говоритъ шефъ жандармовъ, — что мы васъ побезпокоили почти понапрасну. Садитесь, сделайте одолженіе, поговоримъ".

— А я, — повествовал намъ Крыловъ, — стою ни живъ, ни мертвъ и думаю себе, что тутъ дтілать: не сесть — нельзя, коли приглашаешь, а сядь у шефа жандармовъ, такъ, пожалуй, еще и высвченъ будешь. Наконецъ, дтілать нечего. Орловъ снова приглашаешь и указываешь на стоящее возлгк него кресло. Вот я, — разсказывалъ Крыловъ, — потихоньку и осторожно сажусь себе на самый краешек кресла. Вся душа ушла въ пятки. Вотъ, вотъ, такъ и жду, что у меня подъ сидтшьем подушка опустится и — известно что... И Орловъ, вЄрно, зам*ктил, слегка улыбается и увтфяетъ, что я могу быть совершенно спокоенъ <...> (Пирогов 1887, I: 496-497)78.

78 Последние слова явно перекликаются со стихами «Сна Попова» А. К. Толстого:

292

Семиосфера

Рассказ Крылова интересен во многих отношениях. Прежде всего, будучи сообщением участника подлинного события, он уже отчетливо композиционно организован и находится на полпути к превращению в городской анекдот. Point рассказа состоит в том, что в нем как равные встречаются Петр I и чиновник, причем третьему отделению предстоит выбрать, кого же из них следует высечь (формула Дубельта: «Вот бы кого надо было высечь», — свидетельствует о том, что он находится в моменте выбора), причем выбор склоняется явно не в пользу «державного основателя». Существенно, что вопрос обсуждается в традиционном для данных размышлений петербургском locus'e — на Сенатской площади. Вместе с тем, ритуальное сечение статуи — не просто форма осуждения Петра, но и типичное языческое магическое воздействие на «непра-

... Ехидно попросил

Попова он, чтобы тот был спокоен,

С улыбкой указал ему на стул <...>

(курсив мой. — Ю. Л.; Толстой 1984, I: 364).

Это одно из свидетельств связи рассказа Крылова с городскими толками. Существенна • и смысловая игра, придающая рассказу, бесспорно, характер художественной законченности. Начиная с Феофана Прокоповича, в апологетической литературе устойчиво держался образ: Петра I — скульптор, высекающий из дикого камня прекрасную статую — Россию. Так, в придворной проповеди елизаветинских времен говорилось, что Петр Россию «<...> своима рукамд коль въ красные статуи пєрєд*Ьлллт»» (Шмурло 1889, 13). Карамзин набросок похвального слова Петру начал с образа Фидия, высекающего Юпитера из «безобразного куска мрамора» (см. Карамзин 1962, I: 201). В рассказе Крылова функция «высечь Россию» передается третьему отделению, которое выступает, таким образом, преемником Петра и обращает на него самого свою творческую энергию.

Разговоры о «секуции» составляли обязательный второй полюс петербургского фольклора. Эсхатологические ожидания и мифология Медного всадника органически дополнялись «анекдотами» о безвинно высеченном чиновнике. Постоянной поговоркой С. В. Салтыкова — чудака, богача, рассказы которого любил Пушкин, было обращение к жене: „ <...> вид*Ьлъ сегодня Ie grand bourgeois <царя. — Ю. Л.> <...> ув-Ьряю тебя, та спёге, онъ можетъ выпороть тебя розгами, если захочетъ; повторяю: онъ можетъ» (Дневникъ А. С. Пушкина 1923, 143). К этому же следует отнести сплетню о сечении Пушкина в части. Тема «секуции» у Гоголя вырастала из городского анекдота.
Предыдущая << 1 .. 96 97 98 99 100 101 < 102 > 103 104 105 106 107 108 .. 158 >> Следующая

Реклама

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed

Есть, чем поделиться? Отправьте
материал
нам
Авторские права © 2009 BooksShare.
Все права защищены.
Rambler's Top100

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed