Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
125 При составлении схемы использована таблица в кн.: Kollmann N. S. Kinship and Politics. P. 164. Fig. 9. Расположение детей от одного брака на схеме не всегда соответствует порядку их старшинства. Часть генеалогической информации на схеме ради экономии места опущена.
126 PK 1598. С. 83, 84.
127 Зимин А. А. Состав Боярской думы. С. 54; Его же. Формирование боярской аристократии. С. 52, 289.
152
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
В обоснование своей точки зрения о столь раннем пожаловании Ивана Овчины в бояре А. А. Зимин ссылался на письмо литовского гетмана Ю. М. Радзивилла, адресованное кн. И. Ф. Оболенскому («боярину и конюшему и воеводе великого князя Ивана Васильевича Московского») и датированное 16 января (без указания года)128. Однако дипломатические контакты между Ю. М. Радзивил-лом и кн. И. Ф. Овчиной Оболенским, продолжением которых стало упомянутое письмо от 16 января, завязались только в сентябре 1535 г., после того как в литовский плен попал двоюродный брат Овчины, кн. Ф. В. Телепнев Оболенский129. Поэтому, исходя из контекста русско-литовских отношений той поры, письмо гетмана Ивану Овчине следует датировать 16 января 1536 г. Отнесение его к январю 1534 г. явно ошибочно.
Недавно А. Л. Юрганов попытался датировать получение кн. И. Ф. Овчиной Оболенским боярского чина еще более ранним временем — началом декабря 1533 г.130 Основанием для подобного предположения ученому послужило окончание летописной Повести о смерти Василия III по списку Дубровского: при описании похорон великого князя в этой редакции Повести среди «бояр», сопровождавших Елену Глинскую, назван и «князь Иван Федоровичь Овчина»131. В другой редакции Повести (отразившейся в Софийской II летописи и Постниковском летописце) князь Иван Овчина в данном пассаже не упомянут, но главное заключается не в этом: летописи вообще не могут считаться надежным источником при выяснении времени пожалования того или иного придворного думными чинами. Показательно, что во всех списках летописной Повести среди «бояр» в данном контексте упомянут и кн. М. Л. Глинский, хотя он, как справедливо полагают А. А. Зимин и А. Л. Юрганов, боярского чина так и не получил132.
128 А. А. Зимин почему-то ссылается на издание этого документа в «Актах Западной России» (АЗР. СПб., 1848. Т. 2. № 175. С. 234), между тем посольская книга сношений с Польшей и Литвой за декабрь 1533 — 1538 г., в составе которой до нас дошел текст этого письма, была опубликована позднее еще раз в специальном издании, см.: Сб. РИО. Т. 59. С. 1 — 143 (текст письма Ю. Радзивилла кн. И. Ф. Овчине Оболенскому — на с. 19—20).
129 Сб. РИО. Т. 59. С. 14 и сл.
130 Юрганов А. Л. Политическая борьба в 30-е годы XVI века. С. 108.
131 ПСРЛ. Т. 43. С. 232.
132 Зимин А. А. Формирование боярской аристократии. С. 143; Юрганов А. Л. Политическая борьба в годы правления Елены Глинской. С. 74—75.
Глава 3. Правление Елены Глинской
153
Помимо источниковедческих наблюдений, можно привести также некоторые общеисторические соображения, которые не позволяют согласиться с Зиминым и Кургановым в данном вопросе. Большинство исследователей вполне резонно видят в пожаловании Ивану Овчине боярства свидетельство расположения правительницы к своему фавориту. Между тем до лета 1534 г., как было показано в предыдущей главе, не заметно каких-либо проявлений самостоятельности Елены Глинской. Совершенно невероятно, чтобы в день похорон великого князя Василия убитая горем вдова (она даже не могла идти сама: «несоша ея из ее хором в санях на собе дети боярские на лествицу»133) раздавала кому бы то ни было думные чины. Скорее всего, подобные пожалования вообще были невозможны до окончания траура по покойному государю (40-й день после смерти Василия III миновал 13 января 1534 г.). Но еще несколько месяцев великая княгиня не спешила с пожалованиями, пока не почувствовала прочную опору в боярской среде. Еще в начале июля 1534 г. осведомленный наблюдатель, польский жолнер Войтех, бежавший из русского плена, причислил князя Ивана Овчину к тем воеводам, которые «ничого не справуют, только мают их з людми посылати, где будет потреба»134. Таким образом, возвышение кн. И. Ф. Оболенского началось никак не раньше лета 1534 г.
Суммируя сделанные выше наблюдения, можно высказать предположение, что первая раздача думных чинов при новом государе, Иване IV, произошла в июле 1534 г., т.е. именно тогда, когда появился упоминавшийся уже коломенский разряд. Эта разрядная роспись начинается словами: «Лета 7042-го июля при великом князе Иване Васильевиче всеа Руси и при матери его великой кнеине Елене, в первое лето государьства его, на Коломне велено быть воеводам...»135 (выделено мной. — М. К.). Следовательно, июльский разряд 1534 г. был первым разрядом нового царствования. Приведенную разрядную запись уместно сопоставить со свидетельством краткого летописца Марка Левкеинского: «Таго же лета [7042-го. — М. К.] великая княгиня Елена з бояры думала да велела князей и бояр жаловати да на службу посылати»™ (выделено мной. — М. К.).
