Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
86 РГАДА. Ф. 123. Кн. 8. Л. 45. Аналогичная грамота была адресована тогда Ислам-Гиреем другому «карачю» — кн. Д. Ф. Вельскому (Там же. Л. 44 об.). Вскоре, однако, место кн. Д. Ф. Вельского на дипломатическом поприще и, соответственно, на страницах посольских документов занял кн. И. Ф. Овчина Оболенский.
87 Так, 4 мая 1536 г. кн. В. В. Шуйский говорил речь от имени государя на приеме послов Ислам-Гирея (РГАДА. Ф. 123. Кн. 8. Л. 248), а 13 августа того же года — на приеме литовского посланника Никодима Техоновского (Сб. РИО. Т. 59. С. 44).
88 PK 1598. С. 87; ПСРЛ. Т. 8. С. 290; Т. 29. С. 17
89 РА. № 46. С. 116.
90 ПСРЛ. Т. 8. С. 292.
91 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. С. 437.
Глава 3. Правление Елены Глинской
143
о том, оказывал ли он какое-либо влияние на решение иных, более важных вопросов.
С осени 1534 г. на несколько лет (до начала 1537 г.) прерываются сведения и о боярине Михаиле Юрьевиче Захарьине. В данном случае молчание источников представляется неслучайным и поддается объяснению: прежде всего побег в августе 1534 г. в Литву его двоюродного брата И. В. Ляцкого бросил тень и на самого Захарьина (за него даже была взята порука92). Кроме того, за боярином Михаилом Юрьевичем, по-видимому, закрепилась репутация сторонника дружественных отношений с Литвой: недаром литовские паны в начале 1534 г., как мы помним, называли М. Ю. Захарьина и кн. Д. Ф. Вельского своими «приятелями». Между тем в обстановке начавшейся осенью 1534 г. русско-литовской войны (так называемой Стародубской)93 подобная позиция не могла пользоваться поддержкой при московском дворе. Неудивительно поэтому, что Захарьин временно, по-видимому, отошел (или был отстранен) от государственных дел. Но как только военные действия сменились мирными переговорами, дипломатический опыт старого боярина снова оказался востребован: в январе—феврале 1537 г. Захарьин активно участвовал в переговорах с литовским посольством, увенчавшихся заключением пятилетнего перемирия94.
Остальные бояре, получившие этот чин до декабря 1533 г., имели еще меньше возможностей влиять на принятие важных внутри-и внешнеполитических решений, находясь в годы правления Елены Глинской на дальних наместничествах или регулярно неся полковую службу.
Как уже говорилось, с лета 1534 г. наместниками Великого Новгорода являлись бояре кн. Б. И. Горбатый и М. С. Воронцов (первый упоминается в этой должности вплоть до января 1537 г., второй — до апреля 1536 г.)95. За пределами столицы проходила и служба боярина кн. А. А. Хохол ко ва-Ростовского: в декабре 1533 г. он был смоленским наместником96; затем летом 1534 г. стоял вме-
92 РА. №46. С. 116.
93 Подробнее об этой войне см.: Кром М. М. Стародубская война (1534— 1537). Из истории русско-литовских отношений. M., 2008.
94 Сб. РИО. Т. 59. С. 70-106.
95 См.: Зимин А. А. Наместническое управление. С. 281; Пашкова Т. И. Местное управление. Прил. 1. С. 150.
96 Сб. РИО. Т. 59. С. 1.
144
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
сте с другими воеводами в Боровске и, наконец, весной 1536 г. упоминается (в последний раз) в качестве псковского наместника97.
Боярин Иван Григорьевич Морозов в 1534 и 1537 гг. упоминается на службе (летом 1534 г. стоял с другими воеводами в Боровске, а затем — в Вязьме; в 1537 г. — во Владимире и Костроме)98. Брат И. Г. Морозова, боярин Василий Григорьевич, в сентябре 1535 г. нес полковую службу на Коломне; причем и «после роспуску з берегу болших воевод» он оставался на том же месте99, из чего можно заключить, что В. Г. Морозов тогда «большим воеводой» не считался. Имевшийся у него дипломатический опыт (с конца ноября 1522 г. по начало мая 1523 г. он возглавлял посольство в Литву100) был востребован через несколько лет, когда в апреле 1537 г. боярин Василий Григорьевич был отправлен во главе посольства к Сигизмунду I для утверждения заключенного в Москве перемирия101.
Боярин кн. Дмитрий Федорович Вельский, начиная с лета 1534 г., регулярно нес сторожевую службу. Командование на театре военных действий с Литвой ему по понятным причинам не доверяли, и в разрядах он постоянно упоминается в полках, стоявших на рубежах обороны от крымцев (на берегу Оки) и казанцев (в Муроме и Владимире). В июле 1534-го, июле и сентябре 1535 г. князь Дмитрий возглавлял рать, стоявшую «на Коломне»; в феврале 1536 г. он упоминается в Муроме, а в июле того же года — снова в Коломне102. В июле 1537 г. кн. Д. Ф. Вельский находился во Владимире, причем в должности наместника этого города103. В сентябре того же года он был назначен главой судовой рати намеченного похода на Казань, но этот поход не состоялся104. Череда воеводских назначений Вельского в 1535—1536 гг., а также обязанности владимирского наместника, которые он исполнял в 1537 г., часто вынуждали его покидать столицу и ясно свидетельствовали о том, что этот боярин, занимавший первое место в придворной иерархии при Василии НІ, не входил в круг ближайших советников Елены Глинской.
97 PK 1598. С. 84, 90.
98 Там же. С. 84, 85, 92, 93.
99 PK 1598. С. 88.
