Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
23 В указанном месте Иванов делает попытку различить "воспоминания о страстях" (hypomnema pathus) как праздничный, фаллический дионисийский ритуал (Clem. Al. Protr. II, 34, р.29 Р; Schol. Luc. ed. Rohde / Rheinisches Museum. 1870, с.557/; Schol. Aristoph. Ach. 243) и "энтусиастическое служение". Это значение он прикрепляет к сочетанию mimesis pathus ("подражательное воспроизведение страсти"). Иванов основывается на том, что "в подражание страстям" Диониса участники обряда разрывают молодого оленя (схолии Фотия к Demosth. De cor. р.313, ср. к р.294; Lact. Inst. V, 19, 15); кроме того, на том, что македонских менад звали "мималлоны" и их имя производили
в древности от миметического воспроизведения Дионисовых деяний и образа (Schol. Lycophr. 1237). Но этих и некоторых других свидетельств недостаточно, чтобы вслед за Ивановым считать миметизм чем-то по природе дионисийским и энтусиастическим. Исследование многочисленных контекстов показывает, что миметизм первоначально означает воспроизведение чего-либо в пляске, пении, телодвижениях, с помощью рук, ног, голоса и музыкальных инструментов, но без всякого предпочтения экстатического содержания воспроизводимого. См.: Koller Н. Die Mimesis in der Antike. Nachahmung, Darstellung, Ausdruck. B., ' 1954.
24 Hdt. V, 67: "Сикионцы почитали Адраста и его страсти славили трагическими хорами, воздавая почести не Дионису, но Адрасту; Клисфен же передал хоры Дионису, а остальное празднество и жертвоприношение — Меланиппу". Иванов приписывает глаголу apedoke значение "возвратил", видя в "трагических хорах" хоры козлов и тем самым исконное Дионисово достояние. Здесь уместно вспомнить, что в классическую эпоху tragikos значит относящийся к трагедии (Arph. Pax 136, Fr. 149 Н,—G.), а не к трагу, komikos — относящийся к комедии, а не к комосу. Только у Плутарха и Лукиана tragikos получает (видимо, вторично) значение козлиный. В V в. и для Геродота, жившего в Афинах и бывшего другом Софокла, "трагические хоры" — это хоры, похожие на хоры афинской трагедии, в которой в это время никто и не предполагает наличия "козлиных" хоров.
Иванов справедливо отмечает (ДиП, с.192),что свидетельство Ге- 282 Примечания
родота содержит древнейшее упоминание о хорах в честь Диониса и о хорах, славивших страсти героя. Но высказанная здесь же мысль об исконном приурочивании страстей героев к хоровым действам остается недоказанной. Геродот не дает также никаких оснований предполагать, что переданные Дионису хоры сохранили страстной характер песнопения. "Страсти" скорее отошли к Меланиппу, в честь которого вместо Адраста стали справлять празднество и совершать жертвоприношение. См. также,, примеч. 35.
25 Sahmid W. Zur Geschichte des griechischen Dithyrambus. Progr. Tubingen, 1901, с.12 и сл.
26 См.: Dieteriah A. Die Enstehung der Tragodie. — Archiv fur Religionswissenschaft. 1908, Bd.9, c.172 и сл.
См.: Ridgeway W. The Origin of Tragedy with Special Reference to the Greek Tragedians. Cambridge, 1910. Этот исследователь обратил особое внимание на ритуалы с ряжеными козлами во фракийских деревнях, описанные Докинсом (.Dawkins R.M. The Modern Carnival in Thrace and the Cult of Dionysos. — Journal of Hellenic Studies. 1906, vol.26, c. 191 -206). В указанном месте (ДиП, с. 110) Иванов, хотя и поражается "живучести эллинского язычества", но видит в подобных обрядах только "останки давно бездушного и истлевшего тела", из которых уже нельзя вызвать "откровение о существе, тайне, законах и корнях жизни, когда-то оживлявшей это тело" (ДиП, с.111). Между тем сам Иванов не раз возвращается к идее "логики мифа" и "отсутствия произвола в мифотворчестве" (ДиП, с.71). Устойчивый обряд переживает выраженное его непосредственной символикой щредстав-ление, словесная форма которого именуется "прамифом" (ДиП., с.263), но этиологическое сказание, возникающее как вторичный словесный коррелят к обряду, "с неуклонной последовательностью в поэтическом и символическом развитии прамифа воспроизводит обряд в иде-
альной проекции мифологемы или идеально-исторической — сказания" (ДиП, с.264). Возможно, Иванов отказывает современным фракийским преданиям и обрядам в осмысленности именно из-за их неуместного уже языческого характера.
28 Предположение об омофагии (пожирании сырого мяса жертвы) плохо согласуется со свидетельством традиции о варке Пелопса, чудесно потом воскрешенного.
29 0 приоритете Крузиуса см.: Ziegler К. Tragodie. — RE. Zweite Reihe. Bd.VI, Hlbd.12. Stuttgart, 1937, стб.1946.
30 См. выше, примеч.24.
31 Разбирая здесь вопрос о "сепаратизме" героических культов, которые сопротивляются универсализации страстных служений как культа Диониса, Иванов усматривает в народном присловье "При чем тут Дионис?" свидетельство "народного недоумения и ропота, с каким в эпоху возникновения трагедии толпа встречала вторжение дионисий-ского обряда в обряд героического страстного действа и, обратно, внесение последнего в обрядовый круг Дионисовой религии" (ДиП,
с.57). Традиционное объясцение пословиц иное: обычно в них видят реакцию на вторжение посторонних героических сюжетов в культ Диониса (Plut. Qu. Conv. 615а). Сохранившие этот фразеологизм лексикон Суды (s.v. Uden pros ton Dionyson) и Зенобий (Paroemiog. Graec. V, 40) сходятся на том, что трагические поэты в одном случае и дифирамбические — в другом в тематике своих сочинений отошли от Диониса. По Суде, пеовоначалыгое состояние до забвения Диониса и появ- 283 Примечания
