Словарь индоевропейских социальных терминов - Бенвенист Э.
ISBN 5-01-003860-9
Скачать (прямая ссылка):
Тем самым разъясняется, что понятия врага, чужого (и чужестранца) и гостя, являющиеся для нас тремя различными семантическими и юридическими категориями, в древних индоевропейских языках теснейшим образом связаны.
В другом месте1 мы исследовали отношения между hostis 'враг' и hospes 'гость'; латинскому hostis iBpar' соответствует, с другой стороны, готское gasts 'гость'. В греческом l-ivoq означает 'чужой', а глагол — гостеприимное поведение.
Все это можно понять лишь исходя из представления, согласно которому чужой, чужестранец обязательно враг и, в корреляции к этому, враг — обязательно чужой, чужестранец. Причина этого всегда в том, что «рожденный вне» заведомо враг, что необходимо взаимное обязательство для того, чтобы между ним и моим «Я» устанано-вились особые отношения гостеприимства, которые немыслимы внутри общины. Та же диалектика «друг — враг», как мы видели, действует и в понятии ^iXoc 'друг': враг, тот самый, с кем сражаются, может на время стать другом, ftXoq, в силу соглашения, заключенного в соответствии с обрядами и с принятием священных обязательств. Точно так же в Риме первых веков чужестранец, становясь hostis, оказывается тем самым pari iure cum populo Romano, на равных правах с римским гражданином. Обряды, соглашения, договоры на время прерывают постоянное состояние враждебности, царящее между народами и общинами. Под защитой торжественных соглашений при условии взаимности могут родиться истинно человеческие отношения, и тогда названия союзов или юридических установлений становятся названиями соответствующих чувств.
1 См. наст, изд., с. 77 сл. Глава 6 ГОРОД И ОБЩИНА
Резюме. — В западных диалектах (кельтских, италийских, германских, балтийских) сохранилось древнее обозначение "народа' - *teuta, производное от корня *tew- 'быть надутым, мощным'; в данном случае народ мыслится как социальная общность*, достигшая всей полноты своего развития. Совершенно естественным образом это обозначение, от которого были образованы этнонимы (Teutoni, deutsch), приобрело прямо противоположную значимость, когда оно было заимствовано славянскими языками из германских: ст.-сл. tuzdi значит "чужеземный',
Гр. polis и лат. ciuitas, тесно связанные в процессе становления западной цивилизации, хорошо иллюстрируют явление схождения терминов** институционного характера: действительно, вначале не было ничего общего между древним индоевропейским обозначением «крепости» (ср. гр. akro-polis) и латинским производным именем ciuitas 'сообщество со-граждан'.
Термин агуа, который означал 'народ' (.мой народ) в индийских языках, а затем дал название страны Иран (< aryanam), является древним общим наименованием «индо-иран-цев». Будучи в иранских языках изолированным словом, в санскрите агуа может быть истолковано как производное от ал; последнее слово, по-видимому, обозначало человека, принадлежавшего «тому же народу, что и я», в противоположность чужеземцу, а, может быть, имело и более определенное значение, обозначая союзника, члена другой половины экзогамной общности.
Мы изучили выше термины, описывающие положение свободного человека, т. е. человека, рожденного в определенном обществе, принадлежащего к этому обществу и пользующегося от рождения всеми соответствующими правами.
Но как этот человек представлял себе общество, к которому он принадлежал, и как мы сами можем его теперь представить себе? Допустимо ли для периода общеиндоевропейской общности говорить о «нации», которая имела бы единственное и постоянное название? В какой мере некий конгломерат племен мог ощущать свое политическое единство и именовать себя «нацией»?
Укажем сразу же на тот факт, что нет такого единого термина, который на всем протяжении индоевропейского ареала означал бы организованное общество. Это не значит, что индоевропейские народы еще не выработали соответствующего понятия; следует воздерживаться от того, чтобы из отсутствия слова в общеупотребительной лексике делать вывод об отсутствии соответствующего понятия в доисторический период развития индоевропейских диалектов.
* Э. Бенвенист говорит здесь: corps social, обыгрывая два значения французского слова corps 'корпус, общность' и 'тело' — Прим. ред.
** В этом смысле, т. е, для обозначения подобных явления «схождения», мы в настоящее время употребляем термин «синонимизация», «синонимизация культурных концептов». — Прим. ред.
237 В действительности же имеются термины, даже целые ряды терминов, которые обозначают территориальные и социальные единицы различной величины. С самого начала территориальная организация оказывается весьма сложной, и у каждого народа имелась своя разновидность этой организации.
Тем не менее на западе индоевропейского ареала обнаруживается один термин, распространенный на значительной территории. В италийских языках, за исключением латыни, этот термин представлен формой умбр, tota, которая значит 'urbs' или 'civitas' — 'город' или 'община'. В обширном своде ритуалов очищения, называемом Игувинскими таблицами, в которых содержится подробное описание ритуалов жертвоприношений, шествий, молебнов, совершавшихся для того, чтобы боги ниспослали свою милость на городскую общину и территорию Игувия, часто встречаются формулы totaper iiouina, tutaper ikuvina 'для города Игувия'. Здесь не проводится различия между городом и обществом: это одно и то же понятие. Границы среды обитания компактной группы обозначают и границы самого общества. В оскском тот же термин имеет форму touto 'город', а Тит Ливий (XXIII, 35, 13) сообщает нам, что в Кампании высшее должностное лицо именовалось meddix tuticus 'iudex publicus', 'государственный судья'.
