Англия под властью дома Стюартов. Т. 1 - Юм Д.
ISBN 5-89329-355-Х
Скачать (прямая ссылка):
Глава XIV
383
а затем спросил шотландских генералов, дерзнут ли они назвать «врагом» собственного короля; этот смелый и великодушный поступок спас графа от угрожавшего ему суда. Поскольку теперь его принадлежность к партии короля уже не была ни для кого секретом, Монтроз не скрывал более своих убеждений и даже попытался объединить в особый союз тех, кто разделял его роялистские взгляды. За эту дерзкую попытку он был арестован и некоторое время провел в заключении278, однако не пал духом, но по-прежнему использовал свое влияние для того, чтобы внушать бодрость и мужество шотландским роялистам, находившимся тогда в отчаянном положении. Среди прочих знатных особ, присоединившихся к Монтрозу, был и лорд Напир из Мерчистоуна шз), сын знаменитого изобретателя логарифмов — человека, имевшего больше прав на звание ВЕЛИКОГО МУЖА, чем кто-либо другой из его соотечественников.
В Шотландии существовала еще одна партия, которая, исповедуя столь же пылкую преданность делу короля, расходилась с Монтрозом, по ее уверениям, лишь в представлении о средствах, способных послужить общей цели; вождем этой партии был Гамильтон. У герцога имелись особые основания сохранять безусловную верность монарху — и не только по причине уз кровного родства, соединявших его с королевской фамилией, но и ввиду полного доверия и величайших милостей, которые неизменно оказывал Гамильтону его повелитель. Даже тогда, когда лорд Рэй обвинил Гамильтона в заговоре против короля (и, кажется, не вполне безосновательно), Карл был настолько далек от любых подозрений, что, едва герцог явился ко двору, принял его в своей спальне и провел наедине с ним всю ночь279. Но такова уж была печальная судьба герцога или его злосчастная манера себя вести, что ему не удалось избежать обвинений в предательстве своего друга и государя, и хотя в конце концов Гамильтон пожертвовал жизнью на службе королю, историки не считают его искренность и честность совершенно безупречными. Возможно (и это правдоподобно), его слишком тонкие и хитроумные действия, равно как и робкие, выжидательные принципы, и послужили главной причиной подозрений, которые до сих пор не были ни подтверждены, ни опровергнуты полностью. Дерзкий и пылкий нрав Монтроза побуждал его к смелым предприятиям в такой же степени, в какой осторожный от природы Гамильтон склонялся в своей политике к благоразумной неспешности. В то время как Монтроз уверял, что шотландские ковенантеры уже готовы вступить в тайный союз с английским парламентом, и настаивал на необходимости сорвать их замысел какими-то решительными действиями, Гамильтон все еще твердил, что любая подобная попытка лишь подтолкнет ковенанте-ров к таким мерам, на которые в противном случае они, возможно, никогда бы не пошли. А когда в Шотландии без королевского дозволения был созван Конвент сословий, Монтроз с величайшим пылом доказывал, что теперь козни ковенантеров раскрылись вполне и что если не нанести им внезапный удар и не разогнать их немедленно, то они поднимут против короля всю нацию, — Гамильтон же утверждал, что мятежную партию
384
События 1645 года
можно одолеть путем голосований, обеспечив лояльность народа мирными средствами. К несчатьюдля роялистов, доводы Гамильтона подействовали на короля и королеву сильнее, чем представления Монтроза, и ко-венантеры смогли совершенно беспрепятственно осуществить все свои враждебные Карлу замыслы. Тогда Монтроз поспешил в Оксфорд, и там его гневные инвективы в адрес «изменника Гамильтона», созвучные всеобщему предубеждению против герцога и, казалось бы, подтверждавшиеся неудачным исходом рекомендованных им мер, встретили полное сочувствие. Едва в Оксфорд явился сам Гамильтон, Карл, уступая скорее громкому ропоту своей партии, нежели собственным подозрениям, приказал его арестовать и отправить в замок Пенденнис в Корнуолле. Ланерик, брат Гамильтона, также подвергшийся заключению, сумел вырваться на свободу и бежал в Шотландию.
Теперь король охотно выслушивал советы Монтроза, который предлагал только самые дерзкие и решительные меры, вполне соответствовавшие отчаянному положению шотландских роялистов. Хотя ковенантеры подчинили себе всю страну, держали под ружьем крупную армию и бдительно охраняли каждую крепость, Монтроз поручился перед королем в том, что, используя собственное влияние и авторитет немногих сторонников, все еще остававшихся у Карла в Шотландии, он сумеет поднять такую смуту, которая очень скоро заставит мятежников отозвать из Англии войска, столь явно склонившие чашу весов в пользу парламента280. Отнюдь не обескураженный поражением роялистов при Марстон-Муре, лишившим его возможности взять какие-либо подкрепления из Англии, он довольствовался соглашением с графом Антримом, который пообещал прислать ему людей из Ирландии. Сам же Монтроз, меняя по пути свой облик и уклоняясь от многочисленных опасностей, прибыл в Шотландию, и там, укрывшись в местности, примыкавшей к северной, горной части страны, начал тайно готовить своих приверженцев к какому-то дерзкому и важному предприятию281.
Наконец высадились ирландцы, и хотя было их не более тысячи ста человек пехоты, причем весьма скверно вооруженной, Монтроз тотчас оставил свое убежище и вступил на поприще деяний, сделавших его имя столь знаменитым. Около восьмисот людей из графства Атол собрались под его знаменами; еще пятьсот солдат, набранных ковенантерами, Монтроз убедил перейти на сторону короля и с этими силами поспешил атаковать лорда Элчо, который стоял у Петра с шеститысячной армией, сосредоточенной там при первом же известии о вторжении ирландцев. Монтроз, уступавший противнику в численности, полностью лишенный кавалерии, терпевший недостаток в вооружении и боеприпасах, мог рассчитывать лишь на ту отвагу, которую он сам, личным примером и дерзкой стремительностью действий, должен был вдохнуть в своих неопытных солдат. Когда неприятель открыл огонь (отвечать на который приходилось преимущественно градом камней), Монтроз с обнаженной шпагой бросился в самую гущу врагов, привел их в расстройство, воспользовался их
