Археологія, стародавня та середньовічна історія - Посохов С.И.
ISSN 0320-8281
Скачать (прямая ссылка):
С разменом денег были связаны и argyropratai, хотя, как можно понять, это не являлось их основным занятием [19, nov. 136; edict. VII, IX;
11, S. 23-24; 15, с. 128]. Никита Хониат писал об одном из известных константинопольских купцов конца XII в. Каломодии, что он был одновременно и менялой [20, р. 692 sq.]. Очевидно, похожее профессиональное сочетание наблюдалось в отношении аргиропратов, торговавших драгоценностями, дорогими украшениями и сосудами. Ho узкоспециально меняльным делом (trapeziton) они не занимались, в отличие от достаточно давно известных трапезитов. Последние, если верить свидетельствам, касающимся Александрии III-IV вв., были государственные,
С. Б. Сорочан. Ранневизантийский сектор услуг: менялы.
41
«законные» (ai para toy dioketoy en to is vomois trapezai) и частные (trapeza idiotike, trapezai kollybistikai) [21, S. 78-79].
Книга Эпарха не оставляет сомнений в том, что константинопольские трапезиты составляли особую систиму, быть избранными в число членов которой можно было только представив соответствующих поручителей [15, III.1]. Главным для них было сосредоточить операции по размену и оценке денег в своих руках. Поэтому скупщики и продавцы льняных изделий, равно как и все прочие, обязывались сдавать мелкие медные деньги, нуммии (noumia), трапезитам и не должны были копить их, создавая недостаток (endeia) разменной монеты [15, IX.5]. Последнее затрудняло торговлю, но было выгодно для торговцев [22, с. 267]. Даже уплата цены за товар должна была осуществляться ровным счетом, ибо в противном случае происходило бы покушение на привилегию менял на разменные операции [23, с. 10]. Таким образом, обязанности тра-пезита были монопольны, и никто не имел права их себе присваивать [ср. 15, X. 4]. Разумеется, любой торговец мог менять в ходе сделки деньги (не разрешать ему этого абсурдно), но делать это он должен был без взимания соответствующего сбора, положенного трапезиту. Вероятно, именно в этом значении следует понимать соответствующий глагол trachynein в той статье Книги Эпарха, где речь идет о запрете мирэпсам заниматься делом трапезитов, дословно: «делать неровным» обмен нум-миев, получать неэквивалентное обмениваемой меди количество серебряных милиарисиев или золотых солидов [15, X. 4].
Распространенным синонимом термину трапезит выступало также слово каталлакт (katallaktes). Операция по размену денег (katallage) упоминается в одном из писем Игнатия Диакона, митрополита Никеи в первой половине IX в. [24, р. 199]. А. П. Рудаков, очевидно, полагал, что именно каталлакты, а не трапезиты взвешивали золотые монеты и меняли их на более мелкие номиналы из серебра и меди [25, с. 121]. М. Я. Сюзюмов, напротив, отмечал соответствие этого понятия термину трапезит, но считал, что оно было уже по смыслу [15, с. 141]. Возможно, тут примешивается представление о поздневизантийских каталлактах, которые действительно не относились к прослойке «банкиров», хотя среди них было немало таких, кто имел значительные денежные средства [26, р. 110-111]. Как бы то ни было, в Книге Эпарха оба термина используются одновременно, в абсолютно равнозначном значении и в разделе о менялах одинаковы даже по количеству упоминаний [15, III. 1-6].
Этого не скажешь о саккулариях (sakkoularioi), которые выступали конкурентами каталлактов [15, III.2]. В чем конкретно заключалось их соперничество, столь очевидное для современников, можно лишь догадываться, но, очевидно, прав был Жан Николь, разглядевший в них нелегальных менял [ср. И, S. 23]. Эту же точку зрения развивали Е. А. Черноусое и М. Я. Сюзюмов, причем последний верно обратил внимание
42
АРХЕОЛОГІЯ, СТАРОААВНЯТАСЕРЕАНЬОВІЧНА ІСТОРІЯ
на буквальный перевод термина как «мешочник» (от sakkos — мешок) [15, с. 145]. В отличие от узаконенных трапезитов — систиматиков, они не имели специальных меняльных столов и таились на улицах и квартальных улочках (en tais plateias kai rymais), ускользая от контроля властей. Похоже, нечто подобное наблюдалось в позднеантичной Александрии с ее официально признанными и частными трапезитами.
Прибыль от меняльных операций всегда крылась в том, что обмен производился за определенные проценты. Известно, что пергамские менялы во II в. н. э. злоупотребляли этим [27, № 565]. В Византии трапезиты руководствовались при обменных операциях императорскими тарифами, устанавливавшими соотношение полноценного солида и разменной монеты. Прокопий Кесарийский сообщал, что Юстиниан I постановил давать за один золотой не 210 фоллов, как было прежде, а 180, и поэтому менялы «отрезали» от каждой номисмы седьмую часть [28, XXV.12, с. 400; ср. 29, р. 486, 19]. Даже если историк напутал и вместо 200 фоллов, установленных в солиде законом 538 г., назвал 210, это несущественно [9, X. 29]. В любом случае пределы комиссионным клал официальный курс обмена. Однако поскольку стоимость серебра подвергалась рыночным колебаниям, можно было играть на образующейся разнице цен при обмене [30, S. 134]. Другую лазейку предоставляла оценка монет, поступавших к трапезитам для размена, поскольку при этом весьма субъективно контролировались подлинность изображения василевса на монете, а также качество монеты, степень ее сохранности, наличие повреждений, устанавливалась, если требовалось, проба, что позволяло либо принять монету по полной цене, либо снизить ее стоимость [15, III. 3].
