Италия конца XIX века: судьбы людей и теорий - Кин Ц.И.
Скачать (прямая ссылка):
Стурцо, как и Турати, несет свою долю исторической ответственности за национальную трагедию и позор Италии. И все-таки, несмотря на ошибки, заблуждения и компромиссы, несмотря на то что и самое мышление его не выходило за известные рамки, он по праву вошел в историю своей партии и своей страны.
Джованни Джолитти. Всегда любопытно знать, как оценивали крупного политического деятеля современники. И, как ни странно, в оценках Джолитти очень многое совпадает у людей различных, порой диаметрально противоположных взглядов. Джованни Джептиле, известнейший философ, когда-то друг Кроче, позднее идеолог фашизма, имел свою концепцию, согласно которой Рисорджименто в самых высоких своих проявлениях означало триумф идеализма, когда мысль предшествовала действию. Величайшим представителем этого идеализма оп считал Мадзини. Потом «лучи Рисорджименто погасли», паступило торл^ество материализма и позитивизма. В начале века «официальная, стоящая у власти парламентская Италия» имеет своего вождя в лице Джолитти. «Это человек чрезвычайно проницательный, поппмающий психологию средних людей, знающий пороки ы достоинст-
191
ва всего политического и административного аппарата. В нем чуждая Мадзини и идеализму Италия нашла свое воплощение. Он скептически или равнодушно относится к громким словам, он упрощает все сложные вопросы и упрощенно их разрешает. Иронический, неспособный на энтузиазм и пафос, он верит, что честно служит своей стране. Он позитивист, практик, прозорливец, материалист, говоря языком Мадзини» 18.
Вот книга Пьеро Гобетти, врага фашизма и жертвы фашизма19. В ней имя Джолитти встречается шестнадцать раз. Гобетти признает, что он дал стране десять лет социального мира — это много для бурного XX в. У него есть серьезные достоинства: уравновешенность, трезвость, прозорливость, политическая интуиция, умение руководить. Но Гобетти настойчиво называет его политическим циником. И в самом деле, разве не пример вопиющего цинизма тот факт, что человек, при всяком удобном случае подчеркивавший свои либеральные и демократические взгляды, периодически прибегал (особенно на Юге) во время выборов к услугам мафии.
Пьетро Ненни, великолепно знавший Джолитти, называет «пьемонтского консерватора» (Джолитти родом из Дронеро, Пьемонт) «холодным и педантичным тружеником», у которого «идей немного, но они достаточно определенны». Слово «консерватор» повторяется: «осторожный консерватор, лукавый министр полиции, обладающий большой долей здравого смысла», «первоклассный ловкач, который манипулировал министерствами и — еще успешнее — выборами. Он знал, как привлечь буржуазию, и в то же время старался, с одной стороны, нейтрализовать революционные силы, а с другой — воспрепятствовать образованию таких партий, которые решились бы вести борьбу до конца». И обобщение: «Буржуазный джолиттизм и парламентский реформизм имели общую цель: мирное соглашение между классами, и, плохо ли, хорошо ли, но это удавалось им вплоть до 1912 г.» 20.
Все сказанное о Джолитти помогает понять корни заблуждений Филиппо Турати, понять, при каких конкретных условиях кристаллизовалась доктрина итальянского реформистского социализма. В 1898 г. Турати писал матери: «Джолитти — это сфинкс. Приверженец династии и бюрократ, он не захочет себя компрометировать» 21. «Настоящим человеком завтрашнего дня» этот «сфинкс» ста-
192
нет в глазах Турати позднее, но станет. Реальной базой джолиттизма было некое соглашение между промышленной буржуазией и рабочей аристократией. Добавим, что когда «эра Джолитти» кончилась, он решительно выступил против участия Италии в первой мировой войне, и националисты собирались чуть ли не линчевать его. Конечно, мотивы позиции Джолитти не имели ничего общего с пацифизмом: он считал вступление Италии в войну не отвечавшим ее национальным интересам.
В переломные послевоенные годы, когда итальянская буржуазия отчаянно боялась «красной опасности», за Джолитти, уже как будто отошедшего от активной политики, ухватились, как за якорь спасения; он опять возглавил правительство, проявил присущие ему неизменно гибкость и умение маневрировать. Его пятое министерство было создано в июне 1920 г. с участием Артуро Лабриолы, который к тому времени сильно поправел и стал «независимым социалистом»; министерство поддерживали также некоторые группы правых, надеявшихся «на перспективу восстановления авторитета государства» 22. Его правительство просуществовало недолго из-за серьезнейших разногласий с «пополяри». Кроме того, сам Джолитти, несмотря на то что был всю жизнь убежденным либералом, в течение долгого времени верил, что ему удастся «приручить» фашистов, и фактически он, проводя политику компромиссов с ними, поощрял их и способствовал их победе. Даже после убийства Маттеотти старый либеральный лидер не присоединился к парламентской оппозиции. И только в ноябре 1924 г. Джолитти, наконец, голосовал против доверия правительству чернорубашечников.
Итак, нам предстоит расстаться с людьми, группами, течениями, партиями, о которых рассказывалось на страницах этой книги. В «Эпилоге» упомянуты далеко не все, мозаика слишком пестра, пришлось говорить лишь о самых важных, самых характерных фигурах, лишь о борьбе людей и теорий «в основном», подчас жертвуя оттенками. Но, в конце концов, дело не в оттенках, а в тех главных тенденциях, которые определили собой развитие итальянской общественной мысли в те сорок лет после объединения, когда завязывались узлы, развязать которые предстояло XX в. Крах либерального государства, созданного Рисорджименто, «черное двадцатилетие»
