Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Помню такой случай: однажды я получил из Харьковского жандармского управления какое-то отдельное требование о запросе и привлечении в качестве обвиняемого какого-то анархиста-бомбиста, который находился тогда в административной ссылке в одном из сел Туринского уезда, причем мера пресечения предлагалась на мое усмотрение. Не помню теперь, как фамилия этого «бомбиста», но только он мне показался не только не свирепым, но даже симпатичным, и по окончании допроса я его спрашиваю:
— Ну, господин бомбист, какую же относительно Вас принять меру пресечения?
Вдруг он мне отвечает:
— Господин ротмистр, я уже пять весен (дело было ранней весной) сижу по тюрьмам. Смотрите, как оживает природа! И неужели в такое время опять мне надо томиться в тюрьме? Оставьте меня на свободе. А я даю Вам честное слово, что никуда не скроюсь. /
Я поверил и оставил его на свободе, за что он был мне бесконечно благодарен.
Из всех случаев, когда я входил в подобные компромиссы, только в одном случае один политический оказался свиньей, который сбежал, нарушив свое слово.
По своей снисходительности к нашим «врагам» — политическим яг не составлял исключение и таких либеральных, как я, офицеров было много. В это время уже царствовали Столыпин и Курлов27, которые охранкам уделяли особое внимание. Я уже говорил, что в охранки шли любители, и вот при Курлове и Столыпине какое им было раздолье! Даже порядочные офицеры, прослужив некоторое время в охранке, становились такими, что за них делалось стыдно: они развращались там окончательно.
Я охранников не переносил органически, особенно же их не переносили железнодорожные офицеры, каковым был и я в последние годы моей службы в Корпусе жандармов.
Бывший адъютант нашего Тобольского управления поручик Шатков-ский, красивый, обаятельный мужчина, всеми любимый, особенно женщинами, относительно которых, он был большой жулик, прельщенный служебными преимуществами охранных, с позволения сказать, офицеров, хотел было, пойти по охранке, но, пробыв там некоторое время, так разочаровался в ней, потому что был порядочный человек, такие расска-
512 . зал мне ужасы, такие гадости о приемах охранников, что не хотелось верить. Мало того, что они ходили на обыски со своей литературой, которую подбрасывали и «находили», они не стеснялись залезать в ящики письменных столов своих коллег, чтобы выкрасть желательные документы. Они «создавали» дела, писали фантастические доносы, представляли фиктивные счета и вообще ни в чем не стеснялись. По своей специальности они постоянно ходили в статском платье, переодевались в чиновников, купцов, рабочих и прочих. Охранник Кужицкий мне даже похвалился, что его однажды побили, как партнера в вагоне-теплушке, когда он проезжал «филером» .и со своими объектами наблюдения играл в карты.
Самым отталкивающим из всех этих типов, которых я знал, был несомненно, охранник Огневич, человек с темным прошлым, даже необразованный, но большой ловкач. Офицером он никогда не был, в списках Корпуса жандармов он не состоял, но почему-то любил говорить: «У нас в Корпусе жандармов». Такие-то господа и пакостили Корпус. Про него рассказывали, что с целью отличиться, он устроил в Одессе провокаторский взрыв, взвалив, конечно, дело на злоумышленников. При этом взрыве ему обожгло руки, отчего он постоянно ходил в перчатках, опалило лицо, глаза, обгорели уши; ходил он всегда в темном пенсне. Впрочем, я никогда не любил людей, носящих темные очки: мне всегда казалось, что за темными стеклами очков непременно должна скрываться и темная душа. Огневич был такой бесстыжий, что однажды он, приехав в Тюмень для ликвидации какой-то партии, предложил произвести мне обыски, как вы думаете, когда? В самый торжественный момент Божественной пасхальной заутрени!
Когда я с негодованием отказался, он ничтоже сумняшеся, тут же сфабриковал подложную телеграмму, которую сам подписал именем Бобчин-ского, начальника Пермской охранки (что я потом узнал), о безотлагательности обысков, но я все-таки на обыски не пошел и помню, мы начали их на второй день Пасхи, за что, конечно, мне тогда влетело.
Он же однажды укорял меня за то, что тюменскую эсдековскую типографию открыл не я, а помощник исправника Вишневский, за что получил «Анну» в петлицу и 200 рублей награды, а я не только не был в претензии на Вишневского, но всю честь открытия типографии всецело приписал ему, так как, по справедливости, он выслеживал, он старался, он же ее заарестовал и передал, как вещественное доказательство, вместе с обвиняемым судебному следователю.
Хоть Вишневский и действовал под моим руководством и что за это я мог бы получить «Владимира», как вам это покажется? Правда, за всю мою службу в Корпусе жандармов я всего-то получил Станислашку 3-й степени и то потому, что Вельке был добрый человек. Отлично, что теперь не будет мирных орденов: не будет несправедливо награжденных, не будет обиженных и некому будет завидовать.
За время же моей службы в Тюмени были сформированы «специальные» филеры. Много крови мне портили охранники и филеры, приезжавшие из Перми, а тут еще завелись свои под носом, постоянные, которые даже за мной следили! Это были такие, с позволения сказать, прохвосты, что даже мои унтер-офицеры избегали с ними встречаться, а при встречах не подавали им руки.
