Государства и культуры иранского государства - Гафуров Б.Г.
Скачать (прямая ссылка):
Тем не менее, несмотря на преследования, деятельность по-оживлению домусульманского письменного наследия продол-
251
жалась, как и раньше, путем перевода, но только уже не на арабский язык и не в Ираке — плацдарме реакции, а в собственно Иране и на новоперсидский язык, энергично обретавший права гражданства в качестве языка письменного. Так, в X в. на новоперсидском языке были составлены различные до-фирдоусиевские редакции «Шахнаме», включившие «Книгу деяний Ардашира Папакана» и сказ о Бехраме Чубине. Были переведены «Книга наставлений Бузургмехра», «Книга о шахматах» и др.8. Последним по времени обращением к среднеперсидскому оригиналу светского характера было, по-видимому, новоперсидское переложение поэмы «Вис и Рамин» (около 1055 г.). Сохранению домусульманской письменной традиции способствовала в некоторой мере и деятельность иранских зоро-астрийцев, составлявших в VIII—IX ав. религиозные сочинения на среднеперсидском языке {«Денкард», «Бундахешн» и др.) 9, переводы Авесты и комментарии к ним. Однако значение этих книг на практически мертвом уже в то время языке и алфавите ограничивалось узкими пределами замкнутой общины гебров.
Первостепенное значение для сохранения культурных ценностей домусульманского времени имели народные обряды и верования, дошедшие до наших дней либо в своей первозданной языческой красе, как, например, праздничный обряд Ноу-руза, либо в различных трансформациях, чаще всего ислами-зированных. Исследования последних десятилетий открыли огромные богатства домусульманских пережитков, сохраненные в фольклоре, обрядах и верованиях, бытующих среди народов Ирана и Средней Азии или засвидетельствованные в памятниках классической литературы 10.
Для литературоведения открытие и выявление этой этнографической преемственности имеют большое значение, поскольку теоретически обосновывают возможность существования такой .же стойкой преемственности и в области устной народной поэзии, не связанной с обрядами. Можно думать, что такое народнопоэтическое творчество тоже незримо для нас существовало, устойчиво и консервативно, как это свойственно фольклору, переходя из поколения в поколение и лишь в отдельных случаях проецируясь в «высокую» письменную литературу, как это имело место в отношении стихотворной формы тенцоны {см. ниже), а в X в. и в отношении газели.
Из всей совокупности явлений, унаследованных новоперсидской литературой от домусульманского прошлого, наиболее изучены вопросы пережитков маздеизма-зороастризма и возрождения иранской эпической традиции. Опираясь на многочисленные подготовительные работы европейских и парсийских исследователей, два выдающихся современных иранских ученых — М. Моин и 3. Сафа — создали две монументальные монографии на указанные две темы11. В книге М. Моина собран обширный материал из светской и суфийской классической поэзии, учиты-
252
Бающий большое количество случаев обращения Дакики, Фирдоуси, Асади и Гургани к зороастрийским догмам и реалиям,
знание этих догм и реалий указанными поэтами. М. Моин также устанавливает наличие глубокой преемственной связи между маздеизмом и суфизмом 12. Учитывая отрицательное отношение Насири Хосрова к зороастризму, М. Моин отказывается как-либо связывать маздеизм с исмаилизмом. В противоположность этому, однако, Корбен допускает возможность существования в исмаилитском учении некоторых маздеитских корней |3. Справедливость мнения
Корбена очевидна, поскольку исмаилизм принадлежит к крайним течениям шиизма, как известно в свое время тесно связанного с движением хуррамитов — идейных наследников маздакизма 14 Труд второго из двух упомянутых иранских исследователей — 3. Сафа — убедительно показывает, что именно в жанре героического эпоса с наибольшей силой и полнотой проявилось влияние домусульманских эпических традиций иранских народов на классическую новоперсидскую литературу.
Весьма значительным было влияние этих традиций и в жанре эпоса романического. Среднеперсидские корни многих знаменитых любовных «дастанов» — не только «Вис и Рамин», но и «Хосров и Ширин» («Фархад и Ширин»), а также романтических эпизодов «Шахнаме» («Заль и Рудабе», «Бижан и Мани-же», «Гуштасп и Китаюн»)—лежат на поверхности15. «Гуш-тасп и Китаюн» восходит, как известно, непосредственно к древ-неиранскому романическому повествованию о любви Одатиды и Зариадра. засвидетельствованному греческим автором IV в. до н. э. Вместе с другим, едва ли не более древним иранским романическим повествованием — «Заринея и Стриангей» — эти произведения убедительно свидетельствуют о непрерывности традиции романического эпоса иранских народов начиная с ахе-менидской эпохи.
Чрезвычайно сильные дидактические тенденции в новопер-^сидской, как светской, так и религиозной (суфийской), литературе также восходят очевидным образом к домусульманскому прошлому, к многообразной среднеперсидской литературе — эти-ко-дидактическим трактатам и сводам («андарзы» — наставления, «княжьи зерцала» и т. п.) 16. Обнаруженное В. Б. Хеннин-гом позднее среднеперсидское стихотворение «У меня есть совет» может, по справедливому замечанию В. Б. Никитиной, рассматриваться как «промежуточное звено между дидактической поэзией сасанидского и средневекового Ирана» 17. Точно таким же «переходным звеном» («от дидактики персидской духовной литературы к этической литературе ислама») считает К. И. Иностранцев сочинение ар-Райхани «Рушана-нибик», сопоставляемое им непосредственно с «Рушанаи-наме» Насири Хосрова 18. По мнению того же исследователя, оба этических трактата Иби .аль-Мукаффы — «Аль-адаб аль-кабир» и «Аль-адаб ас-сагир»,—
