Древняя История Китая - Фань Вэнь-лань
Скачать (прямая ссылка):
190
лись. Однако конфуцианцы утверждали, что после того как небо изъявило свою волю, народ должен повиноваться ей, что он не может роптать на небо. Монеты же считали, что небо следит за жизнью народа и постоянно справедливо награждает или наказывает правителей в зависимости от того, приносят ли они народу пользу или вред; никакой неизменной судьбы поэтому не существует. Конфуцианцы верили в небесный мандат, небесную волю, поэтому божества и духи оставались у них в бездействии. Монеты же не верили в небесный мандат, поэтому божества и духи, по их мнению, могли приносить счастье и горе. Конфуцианцы считали «шуминь» самой «подлой» категорией людей. Монеты же считали, что чиновники не обязательно должны быть знатными по происхождению, а народ не обязательно всегда должен оставаться «подлым». Рабы — тоже люди; с точки зрения неба все люди должны любить друг друга и приносить друг другу пользу. В представлении конфуцианцев небо было чем-то неподвижным, застывшим, охраняющим интересы господствующего класса, а воля неба находила свое выражение в судьбе. В представлении же моистов небо и духи были чем-то живым, подвижным и как бы обладающим огромной властью, награждающим добродетель и карающим зло, защищающим интересы эксплуатируемого класса. Поэтому все свои надежды Мо-цзы связывал с поощрением или наказанием со стороны неба, божества и духов. В разделе «Изъявление воли духов» он ссылается на летописи княжеств Чжоу, Чжэ, Янь, Ци и др. для того, чтобы доказать реальность существования добрых и злых духов. Он намеревается, опираясь на могущество божеств и духов, уговорить ванов, гунов и всех сильных мира сего осуществлять справедливое правление. Однако результатом этого могло быть лишь ослабление стремления народа к сопротивлению. В главе «Небесная воля» говорится: «Если сын неба добродетелен, небо может наградить его; «если сын неба совершил проступок, небо может наказать его». Яо, Шунь, Юй, Тан-Ван, Вэнь-ван и У-ван следовали воле неба и добились от него награды, а это, говорили монеты, доказывает, что «взаимная любовь и взаимная выгода» практически осуществимы. Однако эти проповеди лишь призывали простой народ любить ванов, гунов и всех сильных мира сего, трудиться на их благо. Монеты любили князей и знать и стремились принести им выгоду.
Как конфуцианцы, так и монеты требовали политического объединения Китая. Конфуций жил раньше Мо-цзы, и в то время система чжоуского ритуала еще сохраняла в известной степени свою ограничительную силу в удельных княжествах, поэтому Конфуций требовал подчинения удельных князей княжеству Чжоу, уважения к вану, восстановления чжоуского «истинного пути» («дао»), сохранения статус-кво всех удельных
191
княжеств. Во времена жеМо-цзы чжоуский сын неба уже совершенно утратил всякую политическую роль, так что невозможно было разобрать, кто же является единым правителем Поднебесной. Поэтому Мо-цзы и выступал за то, чтобы правители прислушивались к голосу неба, чтобы в четырех крупных княжествах — Чу, Юэ, Ци, Цзинь — сохранялось существующее положение с тем, чтобы подождать, пока небо изберет правителя, обладающего добродетелью и приносящего пользу народу, в качестве государя. Утопическая политика Конфуция отвечала интересам социальной прослойки служилых — «ши»; теория Мо-цзы представляла собой утопическую политику, соответствовавшую взглядам простого народа. Как Конфуций, так и Мо-цзы требовали от человека овладения многими «искусствами». Конфуций считал стрельбу из лука, управление экипажем самыми последними из шести искусств, необходимых для «ши». Мо-цзы придавал большое значение знаниям в области производства. Многие параграфы «Моцзина» содержат записки с исследованиями в области геометрии, механики, оптики. Особенно следует отметить исследования в области оптики: высказывания о тени, об отражении света, о том, что свет распространяется по прямой линии, о плоских и сферических зеркалах Ясно, что это—древнейшее в Китае последовательное изложение основ оптики. Мо-цзы зафиксировал в своей книге достижения трудового народа Восточного Чжоу в области ремесла. Сам он тоже был одним из выдающихся ремесленников своего времени (он делал орудия для обороны городов во время осады и, как говорят, по умению превзошел такого мастера, каким был Гун Шу-бань). В этом отношении Мо-цзы был не похож на Конфуция, который презирал производительный труд. «Искусства» Конфуция служили социальной прослойке чиновников —«ши»; Мо-цзы же стоял за «искусства» простого народа.
Как Конфуций, гак и Мо-цзы отличались широкой эрудицией. Конфуций редактировал шесть канонов, он учил своих последователей, как нужно запоминать наизусть «Шицзии» и «Шуцзин», как следует тренироваться в церемониях и музыке. Мо-цзы в своей книге часто цитирует «Шуцзин», «Шицзин», летописи княжеств. Когда Мо-цзы выезжал куда-нибудь, в его повозке всегда лежала большая гора книг. Однако своим последователям он внушал, что нужно изучать основной смысл «тончайшего и мельчайшего» («Моцзин»), понимать разницу в истине п лжи, правом и неправом, а много читать —¦ вовсе не обязательно. Подобно Конфуцию Мо-цзы знал цену спорам (диалектике). Но Конфуций считал, что спорить нужно красноречиво, витиевато, что «если слова не отточены, то они не распространятся далеко» («Цзочжуаиь», 25-й год правления Сян-гуна). Мо-цзы же употреблял простой народный язык, так как считал, что ос
