Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов Том 5 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
О слове Чингиз у самих монголов было предание, слышанное еще предшественником Рашид ад-дина, Джувейни 54, по которому Темучин получил такой титул от шамана Кокчу, носившего прозвание Теб-тенгри, т. е. 'восходящего на небо'. Ввиду этого получает большое вероятие мнение Банзарова; по этой гипотезе, слово Чингиз было названием одного из духов, которым поклонялись шаманы: в одной монгольской рукописи Бан-заров нашел название духа Хаджир-Чингиз-тенгри 55.
47 В. Васильев, История и древности, стр. 218.
48 Там же, стр. 140; Вопросы, стр. 379.
49 В. Васильев, История и древности, стр. 218.
50 Там же, стр. 229. По мнению проф. Васильева, Темучин дал название Тянь-цзи «годам своего правления»; между тем сам Мэн Хун категорически утверждает, что монголы «вовсе не знали, что такое название династии и лет правления» (там же, стр. 220).
51 Там же, стр. 219.
52 Ибн ал-Асир, изд. Торнберга, XI, 56.
53 Юанъ-ши, пер. Бичурина, 264.
54 Рук. ГПБ IV, 2, 34, л. 14.
55 Банзаров, Черная вера, стр. 12—13.
Образование империи Чингиз-хана
26$
Союз Чингиз-хана с Теб-тенгри, выразившийся в том, что мать Чингиза, Олун-эхэ, вышла за отца Кокчу, несомненно был приятен аристократическим приверженцам Чингиз-хана. Фантастические рассказы, проникнутые суеверным поклонением этому шаману, Джувейни слышал именно от знатных монголов 56; по происхождению Кокчу, по-видимому, тоже принадлежал к высшей аристократии. Разумеется, Чингиз-хан лично был свободен от суеверного почитания шаманов и руководился только политическим расчетом; когда влияние Кокчу настолько усилилось, что грозило ослабить авторитет самого хана, последний устранил шамана так же просто, как прежде устранил своих соперников из высшей аристократии. Из таких же политических расчетов Чингиз-хан, несмотря на свое личное сближение с мусульманами, с христианскими и буддийскими уйгурами, остался ревностным последователем народных обычаев, которые пользовались одинаковым уважением у всех монголов, даже у тех, которые называли себя христианами 57; между тем во имя культурных религиозных идей Темучин мог бы собрать вокруг себя только незначительное число приверженцев. Даже принятие уйгурской письменности прежде всего послужило не для перевода на монгольский язык памятников чужой литературы, но для кодификации монгольского обычного права. Совершенно в духе аристократического строя империи как свод обычного права, так и хроника монгольских племен, составленная по приказанию Чингиз-хана или его ближайших преемников, хранились в величайшей тайне от непосвященных, и доступ к этим книгам был открыт только членам ханского рода и немногим вельможам 58.
Для управления оседлыми народами Чингиз-хану были необходимы образованные люди, которых он не мог найти среди своих монголов; постоянные войны и дела управления не оставляли ему также довольно времени, чтобы самому усвоить необходимые знания и руководить чиновниками из уйгуров, мусульман и китайцев; до нас дошло свидетельство современников, что Чингиз-хан до конца жизни не знал ни одного языка, кроме монгольского 59. Но он принял меры к тому, чтобы его преемники
56 ^ 1 Оь\^.Х*л) y^'Xst^O j\
57 В монгольском предании кераиты, найманы и их государи везде являются такими же степняками, как остальные жители Монголии.
58 Во время чтения лекции мне было замечено, что такой обычай искони существовал у китайцев. Во всяком случае не лишено значения, что Чингиз-хан принял этот обычай, которого не было у народов, в гораздо большей степени, чем монголы, подчинившихся влиянию китайской культуры. В орхонских надписях каган (о демократическом происхождении этой династии см. выше) ставит могильный памятник при участии китайцев, но на памятнике пишет историю успехов и неудач своего народа и приглашает весь народ читать ее (Radioff, Die altturkischen Inschriften, S. 36; Thomsen, Inscriptions de Г Orkhon, p. 118). Очевидно, эти тюрки, в противоположность монголам, не скрывали от народа ни могил ханов, ни преданий родной старины.
59 Джузджани, пер. Раверти, II, 1114. С китайцем Чан-чунем Чингиз-хан объяснялся при посредстве переводчика (Чан-чунь, пер. Кафарова, 331) — лучшее дока-
264
Статьи и рецензии
не находились в такой зависимости от иноплеменных чиновников; с этой целью он позаботился о доставлении образования своим сыновьям и вообще юному поколению монгольской знати. Итак, по мысли Чингиз-хана, в следующем поколении гражданское управление должно было быъь устроено на тех же началах, на которых при нем было устроено управление военное. По справедливому замечанию проф. Березина б0, гениальные планы монгольского хана потерпели крушение вследствие одного обстоятельства, которого он не мог предвидеть, именно вследствие несовместимости цивилизации с кочевым бытом. Эта несовместимость отвергалась некоторыми учеными, например Григорьевым61, который указывал на то, что у кочевников больше досуга, чем у оседлых народов, т. е. больше остается времени для умственных интересов; но, с другой стороны, кочевнику недостает привычки к упорному труду, которая вырабатывается целыми поколениями и без которой невозможно усвоение умственной культуры. Еще при жизни Чингиз-хана были отдельные монгольские юноши, усвоившие себе внешнюю сторону цивилизации и говорившие на нескольких языках 62; но число монголов, способных занимать культурные должности, всегда было очень незначительно, и эти должности до конца монгольского владычества остались в руках уйгуров, персов и китайцев. Вопреки мысли Чингиз-хана, его преемники по-прежнему нуждались в услугах культурных иноплеменников, не умея в то же время пользоваться ими с такою осмотрительностью и систематичностью, как гениальный основатель империи. Чингиз-хан отдал предпочтение уйгурской цивилизации, очевидно, потому, что она была ближе всего кочевникам; среди уйгуров было много остатков кочевых преданий и степных обычаев 63. Уйгурской письменности одинаково обучалось все молодое поколение монгольской знати; итак, усвоение этой культуры не разрушало ни единства этого сословия, ни его преданности степным традициям. Преемники Чингиз-хана, продолжая давать образование своим сыновьям, не следовали в этом отношении никакой системе; в некоторых семьях, между прочим даже в семье второго кагана, Угэдэя 64, одни сыновья получали христиан-ско-уйгурское воспитание, другие — мусульманское, что, конечно, могло
