О природе живого: механизмы и смысл - Ичас М.
ISBN 5-03-002805-6
Скачать (прямая ссылка):
-1)Некоторые видные ученые, современники Дарвина, тем не менее остались весьма активными антиэволюционистами. К их числу принадлежали анатом Р. Оуэн в Англии и зоолог и палеонтолог Л. Агассис из Швейцарии, работавший большую часть жизни в Гарварде. Даже великий геолог сэр Чарлз ЛаЙель поверил в теорию Дарвина не сразу. Всех этих выдающихся ученых до сих пор иногда упоминают среди “креационистов” только потому, что они имели свою точку зрения. На самом деле, хотя они действительно были антиэволюционистами, их аитиэволюционизм, увы, не мог служить для спасения душ как их самих, так и окружающих от вечных мук. Основываясь на данных палеонтологии, они признавали появление новых видов, но полагали, что это результат каких-то пока непонятных естественных процессов, а не постепенного превращения одного вида в другой вроде того, как думали Ламарк и Дарвин.
ли тогда законов наследования признаков. К тому времени было, правда, известно, что иногда признаки могут проявляться не во всех поколениях подряд. (Этот таинственный феномен, названный позже “атавизмом”, состоит в том, что у потомков вдруг снова появляются признаки более или менее отдаленных предков.) Полагали, однако, что наследственность в целом основана на принципе “смешивания” (если не считать отдельных непонятных исключений). Например, у какого-то растения могли быть либо белые, либо красные цветки. Если предположить механизм “смешивания”, то у гибрида цветки должны быть розовыми, а при скрещивании красной формы с розовой — темно-розовыми и т. д. Во многих случаях так оно и бывает. Известно было также, что браки между темнокожими и белыми людьми дают потомство, промежуточное по сравнению с родителями, вроде кофе с молоком.
Из этого следовал важный вывод: новый признак, появившийся у какого-то индивидуума как “спорт” (сегодня мы сказали бы — мутация), со временем должен исчезнуть, раствориться в популяции несмотря на отбор, как стакан молока во многих бочках воды. И в самом деле, математически мыслящий британский инженер и физик Ф. Дженкин1) в 1867 г. строго доказал, используя элементарные арифметические выкладки, что в случае усреднения признаков при скрещиваниях естественный отбор работать не будет. Дарвин так и не нашел убедительного ответа на эту критику.
Промежуточное проявление признаков у потомства означало, что все генетические различия в популяциях должны быстро нивелироваться, и тогда вся популяция должна становиться однородной, состоять из очень сходных индивидуумов. Очевидно, что дело обстоит иначе, и одно это заставляло биологов интересоваться: а почему не так? Но определенного ответа они не находили и стали, наконец, просто отмахиваться от выводов инженера — возмутителя спокойствия; эта логическая неувязка тревожила лишь немногих.
Дженкии (1833-1885) был необычайно разносторонним человеком. Сын флотского офицера и матери с литературными талантами, ои получил образование в Женеве и внес значительный вклад в физику и технику изоляции морских подводных кабелей. С 1868 г. он был профессором технических наук в Эдинбурге. Дарвин, не имея возможности ответить на весьма убедительные возражения Дженкина, начал, не высказывал это прямо, все больше склоняться к представлениям Ламарка об использовании или неиспользовании органов и о наследовании приобретенных признаков как к движущим силам эволюции. Он сохранял, однако, надлежащее критическое отношение к идеям Ламарка в целом и вообще к затемнению проблемы. При этом Дарвин, так же как и в других вопросах, по-прежнему стремился очень внимательно относиться к доводам своих предшественников и критиков.
Сегодня, оглядываясь назад, мы видим, что теория эволюции создавала большой стимул к изучению явлений наследственности. Дарвин сам, наряду с другими, занимался этой проблемой. Но по складу ума и характеру он не был хорошим экспериментатором; его сильной стороной было умение делать правильные выводы из большой массы не вполне ясных и иногда даже противоречивых фактов. Некоторые из неудачных попыток анализа, предпринятых не только им самим, все же дали кое-какие полезные результаты.
Чарлз Дарвин происходил из семьи, богатой пытливыми умами. Упомянем лишь его двоюродного брата Фрэнсиса Гальтона (1822-1911): он понимал важность проблемы наследственности для теории эволюции и был твердым, почти фанатичным приверженцем количественных методов исследования. Так, однажды он попытался выяснить эффективность молитвы, сравнивая частоту кораблекрушений, постигших суда с миссионерами на борту и без оных (предполагалось, что миссионеры усердно молились, в отличие от грешных моряков).
Не удивительно, что Гальтон подошел к проблеме наследственности с количественных позиций. Он измерял все что только можно у родителей и потомков и искал математические зависимости между найденными величинами. Хотя ему удалось, к его удивлению, описать некоторые взаимосвязи математическими уравнениями, ответа на главный интересовавший его вопрос он так и не получил. Но зато его стали считать одним из основателей биометрии — количественного и статистического анализа живых объектов. Биометрия дала мощный импульс развитию статистики, которая стала сегодня незаменимым и повседневным инструментом исследований практически во всех областях науки и, можно надеяться, станет таковым в изучении проблем повседневной жизни.
