Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
215
Иван, не обославшися с великим князем, да князю Андрею правду дал да с князем Андреем вместе и на Москву поехал». За такое самовольство конюший боярин даже якобы получил выговор («словесную опалу») от правительницы: «И князь великий и его мати великая княгини на князя на Ивана на Овчину о том словесную опалу великую положили, что без их велениа князю Андрею правду дал...»186 Летописец начала царства кратко отмечает, что решение кн. Ивана Овчины Оболенского не было согласовано с верховной властью («...князь Иван Овчина, с великим князем не обослався, да князю Ондрею правду дал...»), но об «опале», будто бы наложенной за это на боярина, не говорит ни слова187.
Версия о том, что, предоставляя гарантии безопасности стариц-кому князю, кн. И. Ф. Овчина Оболенский превысил данные ему полномочия, понадобилась официальному летописцу для того, чтобы хоть как-то завуалировать факт явного вероломства Елены Глинской и ее советников. За исключением двух указанных выше летописей, ни один другой источник не противопоставляет действия московских воевод намерениям великокняжеского правительства, а Вологодско-Пермская летопись прямо говорит о том, что бояре выполняли полученные из Москвы указания: «И князь великий и великая княгини послали за ним [Андреем Старицким. — М. К.] боярина своего князя Микиту Васильевича Оболенского Хромого да боярина же своего и конюшего князя Ивана Федоровича Оболенского Телепнева Овчину, а велели его к себе звати, чтоб он шол на Москву, а князь великий его пожалует и вотчины ему придаст»188. Заключенное под Новгородом соглашение с удельным князем, как его излагает эта летопись, полностью соответствовало упомянутому наказу.
Уместно также напомнить, что правительница и раньше не раз давала подтверждения и гарантии своих добрых намерений в отношении Андрея Старицкого. В 1536-м или начале 1537 г., чтобы развеять подозрения князя, Елена велела целовать крест боярину кн. И. В. Шуйскому, дворецкому И. Ю. Поджегину и дьяку Меньшому Путятину в том, что у нее «на него мненья никоторого нет»189; а когда в конце апреля 1537 г. стало известно о планах Андрея Ивановича покинуть свой удел, отправляемой к нему духовной миссии
186 ПСРЛ. Т. 8. С. 294.
187 ПСРЛ. Т. 29. С. 29.
188 ПСРЛ. Т. 26. С. 317-318.
189 СГГД. Ч. II. № 31. С. 39.
216
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
во главе с крутицким епископом Досифеем было велено «ся... имати по великом князе и по его матери великой княгине [т.е. дать от их имени гарантии. — М. К.], что у них лиха в мысли нет никоторого»190. Таким образом, на переговорах с удельным князем под Новгородом московские воеводы лишь прибегли к тактике, которую ранее уже использовали другие эмиссары правительства.
Наконец, если принять во внимание роль, которую боярин и конюший кн. И. Ф. Оболенский играл при дворе правительницы, то просто невозможно поверить в наличие каких-то разногласий по «старицкому вопросу» между великой княгиней и ее фаворитом.
3. От Новгорода до Москвы.
Эпилог старицкой драмы
Соглашение, заключенное под Лютовой горой и скрепленное крестоцелованием сторон, положило конец старицкому мятежу, который само правительство и спровоцировало. Последующие события — прибытие удельного князя в Москву в сопровождении (а точнее, под конвоем) великокняжеских воевод и суровые репрессии, которым подвергся Андрей Иванович, его семья, советники и сторонники, — можно назвать уже эпилогом старицкой драмы.
Мы не знаем, о чем думал старицкий князь по пути из Новгородской земли в Москву. Вероятно, он и его спутники догадывались о том, что их ждет. Об этом свидетельствует, в частности, заключительный эпизод «Повести о пойманий князя Андрея Ивановича Старицкого»: уже при подъезде к столице, «у Николы святого на Хынске», один из стольников, князь Иван Шах Чернятинский191, «видев государя своего князя Ондрея Ивановичь незгоду, нача со-ветовати з столники192 с княж с Ондреевыми, дабы ему сложить с собя князю Ондрею Ивановичь крестное целованье, убоявся по-иманья от великого князя, и не добыша себе поборника никого же»193. Около московского посада Иван Шах вторично попытался покинуть княжескую службу и «нача складывати с собя крестное
190 ПСРЛ. Т. 8. С. 293.
191 Иван Шах был сыном кн. Василия Андреевича Чернятинского, служившего воеводой в уделе Андрея Старицкого, см.: Зимин А. А. Удельные князья и их дворы. С. 182.
192 В тексте Повести ошибочно: «столпники».
193 ПСРЛ. Т. 28. Прил. С. 357.
Глава 4- Обострение кризиса в 1537 г. Мятеж Андрея Старицкого_
217
целованье Ивану Ивановичь Колычову Умному, чтобы князю сказал». Но тот ответил отказом: «Иван же Умной в том ему слове от-рече...»194 (на этом текст Повести обрывается).
Удивительно в приведенном эпизоде не то, что молодой старицкий дворянин, «убоявшись поимания от великого князя», проявил малодушие, а то, что он не нашел себе «поборников»: даже перед угрозой весьма вероятных репрессий приближенные князя Андрея сохранили ему верность.
День прибытия старицкого князя в Москву отмечен только в Вологодско-Пермской летописи; следом идет сообщение о его аресте: «И приехал князь Ондрей Иванович на Москву июня... [здесь в рукописи оставлено место для числа. — М. К.], в четверг, а в су-боту князь великий Иван велел князя Ондрея поймати, и на очех у великого князя не был...»195 Дату ареста мятежного князя называет Постниковский летописец: «И посадили его [князя Андрея. — А/. К.] в полату в набережную з дворца июня 1 день, в субботу, на канун заговейна Петрова»196. Однако, как отметил А. А. Зимин, летописец в данном случае допустил неточность: суббота в 1537 г. пришлась на 2 июня197. Поскольку два независимых друг от друга источника называют один и тот же день недели (субботу), то, вероятно, как это нередко бывает в летописании, ошибка была допущена в Постниковском летописце при определении календарного числа. С учетом этой поправки можно считать установленным, что князь Андрей прибыл в Москву 31 мая, в четверг, а через день, 2 июня, в субботу, был взят под стражу. Местом заточения старицкого князя стала та же палата, где ранее сидел его брат — князь Юрий Дмитровский198.
