Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
24 Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 75; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. С. 248, прим. 4.
25 AlefG. Bel'skies and Shiuskies in the XVI century // FOG. 1986. Bd. 38. P. 233; Абрамович Г. В. Князья Шуйские и Российский трон. Л., 1991. С. 81. Авторы подчеркивают недовольство бояр политикой Елены Глинской и выгоды, которые те извлекли из ее смерти.
26 Р. Г. Скрынников особо отмечает, что Иван Грозный, негодовавший на бояр за непочтение к матери, «даже не догадывался о возможном ее отравлении» (Скрынников Р.Г. Иван Грозный. M., 1975. С. 15). А. П. Павлов и М. Перри отвергают слух об отравлении Елены на том основании, что подобные обвинения были расхожим явлением в придворной политике XVI в. (Pavlov А., Perne М. Ivan the Terrible. Harlow, 2003. P. 29).
27 Макаренко Т. Ф., Панова Т.Д. «Вернее яда средства нет...» // Наука в России. 2000. № 2. С. 85—90; Панова Т., Пежемский Д. Отравили! Жизнь и смерть Елены Глинской: историко-антропологическое расследование // Родина. 2004. № 12. С. 26-31.
230
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
этом отравление не повлияло на уровень содержания ртути в теле несчастной жертвы28.
Очевидно, до публикации полного научного отчета о результатах обследования останков великой княгини Елены делать какие-либо окончательные выводы было бы преждевременным. Но независимо от того, была ли великая княгиня отравлена или стала жертвой какой-то скоротечной болезни, ее смерть резко изменила обстановку при московском дворе. Лишившись своей покровительницы, недавний фаворит потерял все: власть, свободу и саму жизнь. Для тех же, кто годы правления Елены Глинской провел в опале, появился шанс вновь заявить о себе.
2. Апрельский переворот 1538 г. и недолгое «регентство» князя В. В. Шуйского
9 апреля 1538 г., на шестой день после смерти правительницы, кн. И. Ф. Овчина Оболенский был схвачен: по словам Летописца начала царства, он был «пойман» «боярским советом князя Василия Шуйского и брата его князя Ивана и иных единомысленных им без великого князя веления, своим самовольством за то, что его государь князь великий в приближенье держал»29. Постниковский летописец добавляет важную деталь: бывший фаворит был посажен в ту же палату30, где ранее сидел в заточении кн. М. Л. Глинский. «И тягость на него, железа, ту же положили, что и на Глинском была. Там и преставися»31. Таким образом, расправа с любимцем великой княгини Елены носила характер мести, а среди единомышленников Василия и Ивана Шуйских можно, не рискуя ошибиться, назвать родню юного Ивана IV по матери — князей Глинских.
Вместе с князем Иваном Овчиной была арестована его сестра, мамка юного Ивана IV Аграфена Челяднина: ее сослали в Каргополь и там постригли в монахини32. В описи царского архива XVI в.
28 Bogatyrev S. Ivan IV (1533-1584) // The Cambridge History of Russia Vol. I. From Early Rus' to 1689 / Ed. by Maureen Perrie. Cambridge, 2006. P. 242.
29 ПСРЛ. Т. 29. С. 32.
30 Эта палата, как сообщает Летописец начала царства, находилась «за дворцом у конюшни» (ПСРЛ. Т. 29. С. 32).
31 ПСРЛ. Т. 34. С. 26. По словам Летописца начала царства, Ивана Овчину уморили «гладом и тягостию железною» (ПСРЛ. Т. 29. С. 32).
32 ПСРЛ. Т. 29. С. 32.
Глава 5. Дворцовые перевороты 1538—1543 гг.
231
упоминается «указ о княж Ивановых людех Овчининых и Ографе-ниных»33: речь, по-видимому, шла о роспуске дворов опальных брата и сестры и об освобождении их холопов.
Устранение ключевых фигур из окружения покойной правительницы сопровождалось также амнистией заключенных. Постни-ковский летописец сообщает об освобождении бояр Юрия Дмитровского, а также бояр, дворян и детей боярских Андрея Старицкого34. Кроме того, тогда же, в апреле, на свободу вышли князья Иван Федорович Вельский и Андрей Михайлович Шуйский; они были возвращены ко двору (великий князь, по словам Летописца начала царства, «очи свои им дал видети») и пожалованы боярством35.
Некоторые знатные узники, не дожившие до весны 1538 г., удостоились посмертной реабилитации: новые власти позаботились об их душах. Так, князь Михаил Львович Глинский в июне 1534 г., незадолго до ареста, передал Троице-Сергиеву монастырю на помин своей души сельцо Звягино; когда князя постигла опала, оно было отписано на государя. И вот 6 мая 1538 г. Некрасу Офонасьеву, который ведал этим сельцом, была послана указная грамота от имени Ивана IVc предписанием — отдать Звягино троицкому игумену с братией36. Таким образом, воля покойного была выполнена.
Апрельские события 1538 г. уже давно в историографии именуются «переворотом»37. Использование этого термина имплицитно подразумевает сравнение придворной борьбы конца 30-х гг. XVI в. с «классической» эпохой дворцовых переворотов в России второй четверти XVIII в. И хотя между этими эпохами, разделенными двумя столетиями, различия очень велики, нельзя не заметить и некоторые черты сходства, делающие уместным, на мой взгляд, использование термина «дворцовые перевороты» применительно к рассматриваемому нами здесь периоду. Неслучайно новейший исследователь эпохи «дворских бурь» 1725—1762 гг., И. В. Курукин, относит появление самого феномена дворцовых переворотов ко времени образования единого государства на рубеже XV—XVI вв.,
