150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
ИСХОДНАЯ СИТУАЦИЯ
Мы не ставим своей задачей изучение истории языковой ситуации и языковой политики в нашей стране во все исторические эпохи и не претендуем на специальное изучение проблем дореволюционного периода. Однако для понимания того, что было потом, надо дать хотя бы самый обший очерк исходной ситуации, сложившейся в России к 1917 г Кроме того, царская языковая политика еще долго оставалась точкой отсчета при проведении языковой политики после революции: в 20-е и в первой половине 30-х гт. от нее сознательно отталкивались, позже до какой-то степени ее пытались возрождать
Российская империя была многонациональным государством, унитарным в своей основе, но на окраинах включавшим в себя вассальные государства — Бухарский эмират и Хивинское ханство, автономную Финляндию и имевший особый статус Урянхайский край (ныне Тува); в 1815-1831 гг (а в некоторых отношениях, в том числе языковом, до 1863 г.) автономным было также Царство Польское Официальная государственная концепция нс основывалась на каком-либо национальном принципе. Население классифицировалось не по национальностям, а прежде всего по вероисповеданиям. В число русских всегда включались украинцы и белорусы, а иногда и любые православные. Большинство нехристианского населения включалось в категорию так называемых инородцев, лишь частично живших по общероссийским законам и подвергавшихся ограничениям в правах и обязанностях. Официальных этнических привилегий русские не имели, но государство поддерживало не только православную религию, но и русскую культуру и русский язык. Этот язык был государственным, все другие языки не имели официального статуса, исключая вассальные государства и автономии.
Языковая политика царского правительства не была вполне последовательной, менялась со временем. Равно неверно рассматривать Россию только как "тюрьму народов" или считать языковую ситуацию до 1917 г. бесконфликтной. Слишком упрошена и такая характеристика: "В большинстве этнорегионов —
29
преимущественно восточных, а также в Польше, Финляндии — проводилась политика невмешательства в национальную жизнь вполне в духе цивилизованного европейского либерализма. В других, особенно на Украине, в Литве, до первой русской революции осуществлялась русификация в худших традициях восточного деспотизма" [Празаускас, 1993]. Не говорим уже о том, что и фактически это не совсем верно: например, в Польше в 1863-1905 гт проводилась жесткая политика "обрусения". Но неверна сама постановка вопроса. Никакого "просвещенного либерализма" в языковой политике большинства европейских стран в XIX и в начале XX в. не было. В классической стране либерализма, Великобритании, в это время учителя били школьников-валлийцев за произнесенное слово на материнском языке; за это им вешали башмак на шею, заставляли чистить туалет и др. (Williamson, 1991, с. 44|. А "невмешательство в национальную жизнь" инородцев означало прежде всего недостаточное освоение того или иного региона.
Общая политика царского правительства при всех пространственных и временных различиях была вполне естественной для любой власти в едином централизованном государстве времен индустриализации. Главным се содержанием было поддержание и развитие господствующей роли государственного языка. То, что этим языком оказался русский, стожилось исторически: империю создала Московская Русь, а не Польша или Хива. Русский язык по числу носителей значительно превосходил остальные, и конкурентов ему быть не могло. Русский язык был языком администрации, армии, суда. Он господствовал в школьном обучении и к концу XIX в. стал (исключая Финляндию) единственным языком высшего образования. Большей частью межнациональное общение шло на русском языке. Ни один язык не мог быть равен русскому, да и равноправие языков не признавалось царской администрацией.
Отношение к другим языкам было различным в зависимости от многих факторов: времени присоединения той или иной территории к России, степени ее освоенности, религии и культурных особенностей того или иного народа, степени конфликтности ситуации в регионе и т.д. В целом главный водораздел проходил между полноправными гражданами Российской империи и "инородцами". Политика в отношении первых оказывалась даже жестче (исключая разве что Финляндию), но не по тем причинам, о которых пишет А. А. Празаускас. Полноправные граждане,
30
особенно православные, рассматривались как часть единого целого, для них поощрялись изучение русского языка и в конечном счете — языковая ассимиляция. В максимальной степени подобный подход господствовал в отношении украинцев и белорусов и не потому, что к ним относились хуже, чем к другим. И власть, и практически вся русская интеллигенция (по крайней мере, до начала XX в.) рассматривали украинцев и белорусов как части русского народа, имеющие лишь небольшие этнографические отличия. Традиционно их языки именовались "малорусским наречием" и "белорусским наречием", то есть диалектными группами русского языка, а литература на этих языках — литературой на диалектах, аналоги которой есть, например, в Италии. Публикация любой литературы на украинском языке в 1876-1905 гг. была запрещена. Специальные меры против распространения белорусского языка даже не предпринимались, поскольку до начала XX в. на нем почти не писали.
