Литературные языки в контексте культуры славян - Венедиктов Г. К.
ISBN 978-5-7576-0220-2
Скачать (прямая ссылка):
Другой существенный аргумент против «поисков» определенной диалектной основы формировавшегося литературного языка, связанный с приведенным выше «лингво-картографическим» распределением возрожденческих авторов и их книг, заключается в том, что признание такого характера народно-разговорной основы якобы приводит к переоценке места в нем второстепенных диалектных особенностей в языке сочинений отдельных возрожденцев. Этот аргумент очень четко сформулирован Хр. Пырвевым, который указал, что на протяжении всей своей истории в Болгарии — в период Средневековия, Возрождения и после освобождения от османского владычества и до наших дней — литературный язык имел «одну болгарскую, общеболгарскую языковую основу; а то, что книжники происходят из различных областей и что в их письменной речи проступают те или иные диалектные черты, — это неизбежные, но второстепенные явления». И далее он подчеркивал, что «генерализация второстепенных диалектных различий в языке отдельных книжников», как и абсолютизирование географического критерия, приводит к искаженному представлению о литературно-языковой ситуации. На наш взгляд, характеризовать в целом диалектные черты, выступающие в письменном языке возрожденцев, как «второстепенные явления» — явное заблуждение. В их числе есть, конечно,
194
Г. К. Венедиктов
и такие, которые можно отнести к второстепенным явлениям, хотя более или менее четкого критерия разграничения их с явлениями не второстепенными нет. Но дело не в этом, а в том, что язык произведений возрожденцев содержит немало очевидных локальных диалектных особенностей, которые к числу второстепенных явлений едва ли можно отнести. Таковы, например, членные формы мужского рода ед. числа, окончания форм 1 лица ед. ч. и 1 л. мн. настоящего времени глаголов, окончания мн. числа -и и -е многосложных существительных, частицы форм будущего времени глаголов, личные местоимения той, тя, то, те и он, она, оно, они и другие различия, отраженные в печатных текстах возрожденцев и болгарских грамматиках эпохи Возрождения. Некоторые из приведенных здесь различий даже в наше время, несмотря на ясные кодификационные предписания, являются предметом не прекращающихся споров о правомерности их употребления в современном литературном языке. Если к ним добавить и диалектные акцентные различия (в возрожденческих книгах, напечатанных гражданской кириллицей, они не просматриваются по той причине, что эти издания, в отличие от книг, напечатанных церковной кириллицей, не акцентуированы), которые обнаруживаются в современной устной литературно-языковой практике, то общая совокупность не «второстепенных явлений» в литературном языке, имеющих определенную территориально-диалектную «привязку», значительно расширится. Известно, что система ударения в литературном языке в своей основе восточноболгарская.
С высказываемым положением о генерализации второстепенных, т. е. не существенных для структуры литературного языка диалектных различий связано, на наш взгляд, и другое заблуждение относительно характера основы формировавшегося литературного языка. Речь идет о том, что, согласно мнению некоторых сторонников общеболгарской народно-разговорной основы этого языка, именно устанавливаемые другими исследователями особенности конкретных говоров (диалектов), закреплявшиеся в литературном языке, якобы и определяют — при игнорировании элементов, свойственных структуре всего болгарского языка, — общий характер основы литературного языка, не соответствующий его реальному воплощению. Если выступления самих возрожденцев в пользу
Опыт интерпретации некоторых данных о возрожденцах и их книгах...
195
литературной обработки, например, «наиболее чистого» диалекта, — пишет Хр. Пырвев, — «имеют свое историческое оправдание, то едва ли это может быть принято в наше время, когда очень механически противопоставляются диалекты разных болгарских областей, а то основное и общее, что называется болгарским, общенародным болгарским языком, не дооценивается» [Първев 1981: 144]. Только с характерными локальными особенностями связывает принимаемую большинством ученых диалектную основу литературного языка и Г. А. Цыхун. Он считает, что литературный язык «не может базироваться на специфических чертах, присущих каждому диалекту, которые по происхождению чаще всего являются архаизмами, сохранившимися в отдельных говорах» [Цихун 2005: 10]. В действительности, как нам кажется, признание определенной диалектной основы литературного языка отнюдь не ведет к недооценке в нем того, что по своему характеру является общеболгарским, свойственно «общенародному болгарскому языку», и к переоценке локальных, отличительных особенностей говоров. Любой говор (диалект), кроме особенностей, присущих только ему или ряду говоров (диалектов), имеет и множество общеболгарских особенностей, т. е. таких особенностей звукового строя, грамматической структуры, лексического состава, которые свойственны всему «общенародному болгарскому языку» и которые как раз и определяют принадлежность данных говоров именно к этому языку. Поэтому заключение о том, будто той или иной локализацией диалектной основы современного литературного языка не дооценивается «то основное и общее, что называется болгарским, общенародным болгарским языком», не кажется убедительным, во-первых, и по существу неточно представляет суть распространенной точки зрения о локально определенной диалектной основе литературного языка на стадии его становления и в его современном состоянии, во-вторых. Действительно, никто из исследоватедей, считающих, что в основе литературного языка лежат определенные говоры (например, центральнобалканские и примыкающие к ним другие говоры восточного наречия или тырновский городской наддиалект), не утверждает, что из этих говоров в литературный вошли только специфические, характерные для них особенности, которые якобы и составляют основу этого языка, и не вошли особенности, присущие общенародному болгарскому
