Литературоведение в Германии - Шипллер Ф.П.
Скачать (прямая ссылка):
Это последний вариант оценки натурализма Меринга. В первые годы выступления Гауптмана он на страницах «Neue Zeit» несколько раз выражал надежду на то, что молодые натуралисты поднимутся до художественного понимания социалистического рабочего движения; но по мере перерождения натурализма в психологический импрессионизм и символизм, он в цитированной выше статье «Натурализм и неоромантизм» констати-
66
рует несостоятельность этой надежды. Причем он пишет:
«То, что приходится считать пассивом натурализма, рассматриваемого исторически, должно быть внесено в личный актив его носителей. Было бы безусловно несправедливо пытаться объяснить их узколобую позицию в отношении пролетарской классовой борьбы трусостью, расчетливостью, эгоизмом и подобными низменными мотивами. Они остаются в этой позиции верны себе, и большего от них и требовать нельзя. Пропасть, существующая между ними и современным пролетариатом, не может быть засыпана, и если бы они даже захотели сблизиться с рабочим классом, то в результате этой попытки сближения мы услышали бы знакомую жалобу на неблагодарность рабочих».
Поскольку Меринг в данном случае считает немецкий натурализм попыткой декадентского буржуазного общества создать искусство, постольку его выводы верны. Но в том-то и дело, что и здесь опять истинный социальный смысл натурализма Мерингу не совсем ясен. Как и при исследовании социальной природы романтизма, он и здесь находится в плену традиционных представлений о литературных школах и течениях, не выявляя до конца их классовой диференциации. Он в идеологии немецких ранних натуралистов просмотрел главное — бунт мелкобуржуазных писателей, создавших в натурализме именно художественный стиль тех мелкобуржуазных групп, которые вытеснялись по мере развития крупного капитализма. Натуралистическая молодежь сблизилась с социалистическими движениями не потому, что она хотела заимствовать у рабочего класса его оружие для защиты от рабочего же класса, — как это думает Me-
5*
67
ринг, — а наоборот — она, неустойчивая, беспочвенная, без твердого !мировоззрения, надеялась найти в нем опору и спасение. Но будучи до мозга костей индивидуалистической, с узостью умственного горизонта немецкого мещанина, натуралистическая молодежь не понимала смысла и формы рабочего движения и, так и не найдя выхода, устремилась в штирнеровский индивидуализм, эстетический неоклассицизм, мистический неоромантизм и так далее.
Наибольшее количество статей и рецензий Меринга о натурализме посвящено творчеству Гауптмана. Вышесказанное о понимании Мерингом натурализма всецело относится и к этим статьям. Трудно себе представить более типичного представителя немецкой мелкой буржуазии 80—90-х годов, чем Гауптман: все, что выходит из рамок идеологии и классовой практики мещанских слоев (городских), ремесленников, мелкобуржуазной интеллигенции,—ему органически чуждо. И тем не менее Меринг почти ничего не говорит именно об этой, самой существенной стороне его художественного творчества. И если Меринг утверждает, что натуралисты неспособны «перепрыгнуть через свою тень», то он должен был для объяснения эволюции от натурализма типа драм «Перед восходом солнца» или «Ткачей» к символизму «Ганне-ле» или «Потонувшего колокола» прибегнуть к биогра-физму и теории среды, — в частности указать на вредное влияние литературной кружковщины на Гауптмана — вместо того, чтобы связывать эту эволюцию писателя с эволюцией тех социальных групп, идеологом которых он являлся. Указывая иногда при анализе произведений Гауптмана на эти стороны, составляющие его мелкобуржуазную сущность, Меринг в то же время
63
утверждает, что Гауптман уже потому не может считаться великим писателем, что у него «чрезмерно мягкий талант» и поэтому он, чтобы быть уверенным в себе, всегда должен опираться на талант, более сильный. Он говорит, что сила Гауптмана «всегда заключалась в тонкой работе в малом масштабе» и что для него «было счастливой случайностью», что он встретил Арно Гольца, который дал направление его таланту. Далее уже оказывается, что Гауптман потому не гениальный писатель, что у него совершенно отсутствует «бессознательно (!) верное творчество гения». И какую значительную роль в его творчестве играют эти случайности!
«Как встреча с Гольцем была величайшим счастьем его жизни,—пишет Меринг,—так его величайшим несчастьем было то, что он попал в руки Брамса и вообще школы Шерера»...
Статьями о натурализме Меринг заканчивает (хронологически) свою критическую работу. Что последовало за натурализмом — не интересовало его и прошло мимо его внимания. Иначе и быть не могло: раз он стал на ту точку зрения, что «отмирающий буржуазный класс уже не способен создавать большое искусство, а находящийся на восходящей кривой развития рабочий класс еще не способен создавать большое искусство»,—то ничего другого и не оставалось, как критически использовать литературное наследство революционной буржуазии — классицизм и политическую поэзию.
Меринг умер в 1919 году. При нем творили итальянские футуристы, немецкие экспрессионисты и т. д., все те литературные проявления, которые в различных художественных и социальных вариантах отражают разложение буржуазной литературы в эпоху империализма.