Хрестоматия по истории древнего Рима - Утчёнко С.Л.
Скачать (прямая ссылка):
Из этого самого неблагочестия проистекает ужасный обы-. чай разорять друг друга взиманием налогов — обычай, абсолютно чуждый варварам и весьма свойственный римлянам. Но нет, не друг друга разоряют: если бы каждый претерпевал то же зло, которое он причиняет другим, это было бы еще не так страшно. Тяжелее то, что немногие, для которых государственные налоги — собственная добыча, разоряют многих. Взимание налогов, причитающихся фиску, они превращают в источник собственных доходов. И это делают не только высшие, но и чуть ли не самые низшие, не только правители, но и их подчиненные. Какие есть не только города, но и муниципии и села, где не было бы столько же тиранов, сколько куриалов? Впрочем, они случайно пользуются этим званием, так как сильный должен казаться обладающим также и почетом. Так почти все разбойники радуются и кичатся, если их изображают более страшными, чем они есть на самом деле. Какое есть, как я сказал, место, где достояние вдов и сирот не пожиралось бы главами городских общин, а вместе с ним и достояние почти всех благочестивых людей. И таких людей считают как бы вдовами и сиротами, так как они или не хотят защищаться из-за своей религиозности или не могут по причине своей невинности и скромности. Поэтому никто из них не находится в безопасности и никто, кроме высших, не защищен от разорительных грабежей, если только такие люди не равны по своему положению самим грабителям. В этом отношении преступная деятельность дошла до того, что, если человек не является дурным, он не может остаться невредимым.
Но если столь многие грабят добрых людей, может быть, есть некоторые, которые помогают добрым во время этого их разорения, которые, как сказано в писании, вырывают терпящего нужду и бедняка из рук грешника... Кто окажет поддержку притесняемым и труженикам, если насилиям бесчестных людей не сопротивляются даже служители божьи? Ведь многие из них либо молчат, либо если и говорят, то никак не осуждают эти насилия. Многие поступают так не из-за отсутствия твердости, а, как они сами полагают, из-за благоразу-
608
М'ИЯ и рассудительности. Они не хотят возглашать неприкрытую правду, так как уши бесчестных людей не могут ее вынести, и эти люди не только бегут от нее, но и ненавидят и проклинают и, услышав ее, не только не избегают и не боятся, но и презирают ее с враждебностью и надменным упорством. И поэтому молчат те, которые могут говорить; они жалеют иногда дурных людей и не хотят говорить им неприкрытую правду, чтобы своей настойчивостью не вызвать еще более дурные поступки.
Между тем бедняков грабят, вдов и сирот притесняют — все это в такой степени, что многие из них, и происходящие не от неизвестных родов, и воспитанные с щедростью, бегут к врагам, чтобы не умереть от гнета государственного преследования, и как бы ищут у варваров римскую гуманность, так как не могут выносить среди римлян варварскую бесчеловечность. И хотя они отличаются от тех, к которым бегут, и обычаями, и языком, и даже тем, что, я бы сказал, им отвратителен запах варварских тел и одежд, предпочитают, однако, терпеть среди варваров чуждый им образ жизни, чем среди римлян жестокую несправедливость. Поэтому они повсюду переселяются или к готам или к багаудам или к другим варварам, обладающим властью в каких-либо областях, и не жалеют о том, что переселились, ибо предпочитают считаться пленниками, но быть свободными, чем быть пленниками, считаясь свободными. Поэтому именем римских граждан, которое ранее не только высоко ценилось, но и покупалось по дорогой цене, теперь пренебрегают и избегают его и считают не только малостоящим, но и почти ненавистным. Нет лучшего свидетельства тяжести римского ига, чем такой факт: многие люди, и почтенные, и знатные, которым положение римлянина должно было бы приносить блеск и почет, были доведены жестокостью римских требований до того, что не захотели быть римлянами. И отсюда следует, что даже те, которые, не убежали к варварам, принуждаются быть варварами, а именно большинство испанцев, и не меньшая часть галлов, и все, наконец, которых во всем римском мире римская жестокость делает неримлянами.
Теперь я поведу речь о багаудах, которые, будучи обездолены, унижены, погублены дурными и кровожадными правителями, лишившись права римской свободы, потеряли даже и честь называться римлянами. И мы обвиняем их в их несчастье, приписываем им имя, порожденное их бедствием, вменяем им в вину имя, которое сами создали: называем мятежниками, безнадежными людьми тех, которых мы сами вынудили быть преступными. Что же иное породило багау-дов, как не наши непомерные взыскания, нечестность правителей, проскрипции и грабежи, творимые людьми, которые
1Д19 Хрест. по истор. древн. Рима 609
Превратили взимание общественных повинностей в источник собственного дохода, а налоги — в свою добычу? Они, подобно крупным зверям, не управляли отданными под их власть людьми, но пожирали их и обогащались, не только грабя этих людей, как обычно поступают разбойники, но и терзая их и, так сказать, высасывая из них кровь. И получилось так, что люди, которых душили и губили грабежи правителей, становились как бы варварами, потому что им не было позволено быть римлянами. И они стали стремиться быть такими, какими раньше не были, ибо им не позволили остаться прежними людьми, они вынуждены были защищать хотя бы свою жизнь, видя, что свободу уже совершенно потеряли. А что изменилось теперь в тех условиях, которые в то время вынудили этих людей стать багаудами? Насилия и беззакония порождают у них желание стать багаудами, но их слабость мешает им это осуществить. Так они и существуют, подобно пленникам, под вражеским игом: в душе жаждут свободы, но испытывают гнет наихудшего рабства.
