Хрестоматия по истории древнего Рима - Утчёнко С.Л.
Скачать (прямая ссылка):
Так происходит почти со всеми низшими людьми: одна и та же причина побуждает их к двум совершенно различным вещам. Высшая сила заставляет их стремиться к свободе, но та же сила не дает возможности осуществить то, что она делает желанным... Но чего другого могут хотеть несчастные, которые подвергаются постоянному разорению от взыскания государственных повинностей, которым всегда угрожает тяжкое и неумолимое бедствие — продажа их имущества, которые оставляют свои дома, чтобы в этих самых домах не оказаться закованными, добиваются изгнания, чтобы не подвергаться пыткам. Для них приятнее враги, чем сборщики податей. Сами обстоятельства указывают им этот выход: они бегут к врагам от налогов. Но даже и это положение, тяжкое и бесчеловечное, было бы все же менее тяжелым и прискорбным, если бы все переносили его в равной мере и сообща. Еще недостойнее и мучительнее тот факт, что не все поддерживают общее бремя; мало того, бедняков гнетут подати богачей, и более слабые несут тяготы более сильных. Есть лишь одна причина того, что бедные люди не могут это вынести: взваливаемое на них бремя превышает их состояние. Они претерпевают самые различные вещи: нечто достойное зависти и нужду. Размеры их платежей вызывают зависть к ним, их имущественное положение приводит к нужде. Если посмотришь на их платежи, подумаешь, что они живут в изобилии, если увидишь их имущество, поймешь, что они нуждаются. Кто может определить причину этой неравномерности? Они платят налоги, как богачи, а бедны, как нищие. Скажу еще больше: сами богачи иногда производят надбавки к податям, которые уплачивают бедняки. Но ты скажешь: раз у них
610 •
самый большой ценз и самые большие платежи по налогам, как это возможно, чтобы они сами желали увеличить свой долг? А я и не говорю, что они увеличивают свой долг, поэтому они и увеличивают, что это не их долг. Скажу, каким образом. Часто прибывают люди с новыми извещениями, с новыми распоряжениями, посланными высшими властями, которые вручаются немногим выдающимся лицам на погибель многих. В отношении их принимаются решения о новых повинностях, новых обложениях. Могущественные люди решают, что должны платить бедняки, авторитетом богачей принимается решение, что должна платить масса несчастных, сами же эти люди совершенно не испытывают последствий своего решения. Но ты скажешь, что посланцев еысших властей нельзя не почтить и не принять с щедростью. О богачи, вы, которые первыми принимаете решения, будьте первыми в платежах, вы, наиболее щедрые на словах, будьте самыми щедрыми на деле! Ты, дающий мое, дай и свое... Но мы, бедняки, подчиняемся, о богачи, вашей воле. То, что вы, немногие, приказываете, все мы платим. Ваши решения угнетают нас новыми долгами, во всяком случае вы делаете ваш долг и нашим долгом. Что может быть несправедливее и недостойнее: вы, делающие всех должниками, сами свободны от долга? И даже самые жалкие бедняки платят все то, о чем мы сказали, платят, совершенно не зная, по какой причине и на каком основании. Кому разрешено обсуждать, почему он платит, и выяснять, что должен? Это происходит неизбежно и в тех случаях, когда богачи гневаются друг на друга, когда некоторые из них возмущаются, что какое-либо решение принято без совета и обсуждения с ними. Тогда слышишь, как некоторые из них говорят: «О недостойное преступление! Двое или трое постановляют губительное для многих, немногие влиятельные люди решают, что должны платить многие несчастные». Каждый богач, желая, чтобы ничего не решалось в его отсутствие, подчеркивает свое почетное положение, но не свою справедливость — тогда бы он хотел, чтобы ничего несправедливого не постановлялось в его присутствии. Потом они сами постановляют то, за что порицали других, или мстя за прежнее пренебрежение ими, или пользуясь захваченной властью. И благодаря этому несчастные бедняки находятся как бы между двух враждебных бурь в открытом море, испытывая давление то тех, то других.
Но, может быть, те, которые в этом отношении несправедливы, в других случаях являются умеренными и справедливыми, и неправедность в одних делах компенсируется порядочностью в других. Может быть, притесняя бедняков, когда производятся новые обложения, они помогают им, когда облегчается гнет налогов; чрезвычайно угнетая маленьких
V419« 6U
Людей новыми налогами, распространяют на них новые льготы. Напротив, и в тех, и в других случаях существует одинаковая несправедливость. Ибо как увеличение бремени сказывается на бедняках в первую очередь, так и его облегчение — в последнюю очередь. Если, как это недавно было, высшие власти сочтут, что нужно позаботиться об изнуренных городах или на сколько-нибудь уменьшить налоговые повинности, эту помощь, которая дана всем, делят между собой только богачи. Кто тогда вспомнит о бедняках? Кто призывает маленьких и нуждающихся людей к участию в общих льготах? Кто допускает к лекарству хотя бы в последнюю очередь того, кто первым несет бремя?
...Где или у кого, кроме римлян, существует столько таких злодеяний? У кого, кроме нас, творится такое беззаконие? Франки не знают этого преступления, гунны свободны от этих преступлений, ничего такого нет ни у вандалов, ни у готов. Варвары из числа готов столь далеки от этого, что таким испытаниям не подвергаются даже живущие среди готов римляне. Поэтому там у всех римлян одно стремление: навсегда избежать перехода в римское право. У римского плебса там одна общая мольба: чтобы им было позволено вести вместе с варварами жизнь, какую ведут в настоящее время. И мы еще удивляемся, что не побеждаем готов, в то время как римляне предпочитают быть у готов, чем у нас. Наши братья не только совершенно не хотят перебегать от них к нам, но и сбегаются к ним, оставляя нас. И я бы мог даже удивиться, что так не поступили решительно все платящие налоги бедняки и обездоленные, если бы не было одной причины, по которой они этого не делают. Ибо они не могут перенести туда свои состояньица и домишки, а также свои семьи. Ведь когда многие из них покидают свои участки и хижины, чтобы избежать налогов, разве они не хотят взять с собой, если бы представилась возможность, то, что вынуждены оставлять? Но так как они не имеют силы сделать то, что было бы для них более предпочтительным, они делают единственное, что могут. Они предают себя под охрану и покровительство более сильных людей, делаются подданными богачей и как бы переходят под их право и власть. Я бы не считал это, однако, жестоким или недостойным, я бы даже приветствовал эту силу могущественных людей, под власть которых переходят бедняки, если бы эти люди не продавали эти патроцинии, если бы ту защиту слабых, о которой они говорят, они осуществляли бы в интересах человечности, а не алчности. Тяжело и жестоко то, что, как кажется, бедняков охраняют этим законом для того, чтобы их грабить, защищают этим законом несчастных для того, чтобы делать с помощью защиты еще более несчастными. Ибо все те, которые кажутся защищае-
