Государственный строй монгольской империи: 13 в. - Трепавлов В.В.
ISBN 5-02-017646-Х
Скачать (прямая ссылка):
Обратимся к тексту монгольской хроники. Выражение «qan Ьг1-» («стать ханом») встречается в нем несколько раз и, похоже, выступает как терминологический трафарет для обозначения акта венчания на царство70. В таком случае следовало бы ожидать различий в употреблении фраз, применяемых для. обозначения коронационной церемонии и для реального воцаре-
60
ния. В самом деле, около 1180 г. соратники Темучипа его«Чипг-кис-хаганом нарекли». После этого состоялось распределение-новым государем административных должностей. «Тайная история монголов» пишет, что это произошло, когда «Чингкис стал хаганом» (CirIkis qaqan boluat...) [Козин, 1941, с. 2301. Здесь речь идет уже не о ритуале, а о начале отправления государем своих функций71, тем более что выше в том же источнике написано: «когда Темуджин станет ханом» (temujin-i qan boluasu) [Козин, 1941, с. 229], т. е. выражение «qan bol-» использовано по традиции, в данном случае для обозначения принятия кочевым вождем титула кагана. Ведь Темучин, судя по данным источника, стал все же не ханом, а каганом. Характерны и нюансы подобного рода в предсмертной речи Джаму-хи, который обращается к побратиму то «хан-анда», то «хаган-анда», но о провозглашении его правителем говорит: «место хана тебе вручили» (qan ого cimadur joriba) [Козин, 194І, с. 275]. Видимо, кагапский ранг Темучина признавался в конце XII в. только его немногочисленными дружинниками и подданными,-В глазах же соседних степных лидеров Темучин оставался обычным предводителем улуса и являлся улусным ханом. Каганом кочевой империи его пока никто не признавал.
Сторонники признания титула «хаган» позднейшей, посмертной интерполяцией ссылаются на то, что при жизни Чингисхана его так не называли. Ho следует помнить, что устойчивое сочетание «Чингисхан» служило личным тронным именем (что, в отличие от невероятных посмертных прозвищ, знакомо кочевой государственности, прежде всего древнетюркской), а ведь-должен был быть еще и титул. Чтобы отыскать его, нужно найти в монгольском источнике такие высказывания подданных о государе, где о нем говорилось бы без слова «Чингисхан». Сыновья обращаются к нему со словами «хан-эчиге» и «хаган-зчи-ге» — «хаган-отец» [Козин, 1941, с. 304, 306, 312]. Ho это в-кругу семьи, где не обязательно использовалась официальная титулатура. А вот Шиги-Хутуху, один из высших иерархов Монголии начала XIII в., и уйгурский идикут называли Чингиса просто «хаган» [Козин, 1941, с. 278; Лубсан Данзан, 1973, с. 183]. Следовательно, это и был титул Темучина, употреблявшийся наряду с тронным именем72. К тому же в армянской «Истории парода стрелков» (XIII в.) Акнерци рассказывает о том, что к Чингису явился некогда ангел и. продиктовав ему ясу, нарек кааном и «с тех пор стал [он] называться Чангыз-Каан» (История монголов, 1871, с. 4]. Акнерци особо оговаривает, что данные сведения поступили «от самих татар» [История монголов, 1871, с. 3], т. е. здесь мы имеем дело тоже с монгольской информацией, но уже из вторых уст.
Таким образом, титул «каган» впервые был принят Чингисханом. Вопрос о времени этого события для нас несуществен, но все-таки выскажем такое соображение. Каган в степных державах обычно возглавлял независимое государство. Поэто-
му можно предположить, что в период признания монгольскими ханами номинального «вассалитета» от Цзинь такой титул у Чингисхана появиться не мог. Вероятно, лишь официальный разрыв Чингисхана с пекинским двором в 1210 г. [Иакинф, 1829, с. 43] положил начало подлинной государственной самостоятельности монголов, послужил основанием для превращения ханства-улуса в каганат. Китайские источники прямо связывают конституирование Монгольской империи с началом конфликта степняков с Цзинями [Васильев, 1889, с. 379, 380; Мэн-гу-ю-му-цзи, 1895, с. 54; Мэн-да бэй-лу, 1975, с. 93, 100, 123— 125]. В середине XIII в. при написании «Тайной истории монголов» ее авторы умышленно отнесли принятие Темучином ка-ганского звания к 1180 г.
Идеологические основы монархического правления
Любая власть должна иметь идеологическое обоснование. Было бы ошибочным полагать, будто правители Монгольской империи не ставили перед собой проблемы легитимации своей власти (см. [Franke, 1978, с. 15, 16]). Ведь оправдать и узаконить царствование Чингисидов требовалось в глазах не только многочисленных жертв завоеваний, но и кочевого населения Центральной Азии, привыкшего подчиняться своим «природным» хапам, и в глазах сородичей-борджигинов, оттесненных от трона.
Материальные причины появления власти, стоящей над народом, долго были скрыты от сознания людей. Они явились лишь позднейшим исследователям, а современниками оставались абсолютно не познанными. Генезис ханского достоинства трактовался идеалистически, в виде стихийно оформлявшейся концепции харизмы. Для человека средневековья законность власти означала ее санкционированность божественными силами.
Прежде всего освящение прерогатив кагана проступало в формуле его полной титулатуры. Так, суверен хунну во II в. до к. э. титуловался «Поставленный Небом великий шаныой». Позднее, по рекомендации китайского перебежчика, более пространно: «Рожденный Небом и Землею, поставленный Солнцем и Луною хуннский великий шаныой» [Бичурин, 1950, т. 1, с. 54, 58; Материалы, 1968, с. 43, 45]. В документах, относящихся к І в. до її. s.. нет упоминаний о столь длинном наименовании, но дается словосочетание к<чэнли гуту», где первое слово означает «небо», второе — «сын» [Бичурин, 1950, т. 1, с. 120]. Это созвучно монгольскому «тэнгэрийн хууд» («сыновья неба») [Сухбатар, 1971а, с. 102; 1973, с. 112; см. также: Пуллиблэнк. 1986, с. 36] или тюркскому tanri qut(y) («порождение неба, дух неба, благодать неба») [Фасеев, 1978, с. 131; Mori, 1981, с. 74;
