Джигитовка казаков по Белу Свету - Стрелянова П.Н.
ISBN 5-9524-2115-6
Скачать (прямая ссылка):
— Казак Елисеев — вперед!
Я стою по ранжиру конного строя в середине первой шеренги и влюбленно вперился глазами в импозантную группу офицеров полка в черкесках разных цветов, в блеск серебряных погон и оружия.
— Казак Елисеев — вперед! — раздается тот же голос, но более громко и более властно.
Я сижу в седле и любуюсь офицерами, которые почтительно окружают пожилого седого генерала, которого я вижу впервые.
— Вольноопределяющийся Елисеев — вперед! — выкрикнул командно голос полкового адъютанта сотника Удовенко128.
И офицеры, и казаки в полку всегда обращались к нам — «вольноопределяющийся», поэтому вначале я понимал, что вызывают какого-то рядового казака, однофамильца. Теперь сомнений не было — вызывают меня.
За теснотою строя, через голову коня сбросившись с седла, бегу вперед к высокой дощатой трибуне с седым генералом. Черкеска полами подхвачена за пояс, обнажая красные широкие сатиновые шаровары. От жары папаха отброшена далеко к затылку, открывая бритую голову. Остановившись, ляснул пятками мягких чевяк и взял руку под козырек перед незнакомым мне генералом в серой черкеске с седой подстриженной бородой и в высокой папахе крупного курпея.
— Ваше Превосходительство... вот юноша-вольноопределяющийся, подает большие надежды... — докладывает генералу командующий пол-
336
ДЖИГИТОВКА КАЗАКОВ ПО БЕЛУ СВЕТУ
ком войсковой старшина Бабиев129 (отец хорунжего Коли Бабиева, будущего генерала в 1919 году).
Бабиев докладывает ему и еще что-то, но я его не слышу и рассматриваю этого почтенного в летах генерала. Бабиев передает генералу какой-то голубой футляр. Он открывает его, вынимает серебряные часы, величиною почти в кулак, и произносит:
— Поздравляю Вас, молодец, первым полковым призом за наездничество и джигитовку, — и протягивает мне этот футляр с часами и цепочкой.
— Покорно благодарю, Ваше Превосходительство! — отвечаю по уставу, быстро поворачиваюсь кругом и бегу к строю, бросив футляр с часами за борт черкески.
Наша группа джигитов возвращается в свою сотню. Я иду в хвосте колонны рядом с приказным Строкачем, казаком станицы Старо-Кор-сунской. Он крупный, костистый, и таков же его конь. Он «службист» и, когда бывает дежурным по сотне, — придирчив. Меня он полюбил, возможно, за то, что из семи вольноопределяющихся в сотне только я один прибыл в полк на собственном коне с седлом. Остальные же пользовались казачьими лошадьми, что хозяевам их не нравилось.
Казаки идут шагом, курят и делятся впечатлениями о прошедшей джигитовке. Каждый из них хвалит себя и указывает причины, почему он не получил приза. Мрачный и неразговорчивый Строкач также пробасил им в заключение:
— Я бы пиймав (схватил бы) платочок з рублэм, но в мэнэ кинь (конь) дужэ вэлыкый (высокий).
Слушая их, мне было неловко, что я, совсем юноша перед старыми казаками, получил первый приз. Чтобы не молчать, я обращаюсь к Стро-качу со следующими словами:
— Господин приказный... а кто этот седой генерал, что наградил меня часами?
Строкач повернулся ко мне с седла всем своим телом и удивленно произнес:
— Тю-тю на Вас, бисовои души вольноопрэдэляющый!.. Та як жэ Вы свого Вийскового Отамана (ударение на первое «а») и ны знаетэ? Та цэ-ж и був наш Наказный Отаман гэнэрал Бабыч. За цэ трэба було б одиб-раты од Вас прызови часы, покы Вы нэ будэтэ тошно (точно) знаты свойе Вийсковэ Началство!
Мне было действительно стыдно, что я не знал в лицо своего Наказного Атамана генерала Бабыча, но... где же я мог его видеть до этого?!.
22 -1127 337
Ф.И. ЕЛИСЕЕВ
^ % ^
Прошли годы. Наш 1-й Кавказский полк на Турецком фронте. В феврале 1917 года телеграммой меня вызывают в Петроград для представления на службу в Конвой Императора. Проездом я остановился в Ека-теринодаре в гостинице, через улицу от Войскового штаба.
Наутро, стоя на тротуаре против нее, вижу — из штаба вышел генерал Бабыч, перешел улицу к моей гостинице и остановился на углу. Заиграла кровь. Я был рад его видеть через семь лет и еіце был сильнее рад теперь, в чине подъесаула с боевым орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом на груди, отдать ему положенную воинскую честь.
В это время тихой рысцой с противоположной стороны на самой обыкновенной лошаденке в санках показался старик-мужичонок — извозчик. Атаман легким жестом руки сделал ему знак, извозчик подъехал, Бабыч не торопясь сел в санки и потом... и потом дал ему знак повернуть налево и следовать по тихой и малолюдной Бурсаковской улице, параллельно Красной. На ней, против сквера и памятника Запорожцам с Императрицей Екатериной II, находился его Атаманский дворец.
Мне стало жалко, что Атаман взял такой маршрут, и мне не удалось подтянуто-воински отдать честь Главе Войска — Наказному Атаману, генералу от инфантерии М.П. Бабычу.
Больше в жизни я никогда его уже не видел. Меня удивило то, что при нем не было ни конвоя, ни адъютанта, ни даже казака-ординарца. Такая скромность. Да и одет он был, видимо, в темно-серую строевую черкеску при черном бешмете и в такой же высокой, крупного курпея, черной папахе. Совершенно седые усы и борода. В правой руке он имел обыкновенный «стариковский» костыль, на который опирался не по своей старости (ему тогда было 72 года), а как бы для солидности130.
