Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
Применительно к РККФ/ВМФ, как мы уже говорили, речь идет об увольнении в период 1937—1938 гг. примерно 3,5 тыс. из 19,5 тыс. командиров. Из этих 18% примерно треть уже в 1939—1940 гт. восстановили в кадрах флота. Как уже отмечалось в предыдущей главе, на 01.02.1941 г. командирские должности на кораблях были «закрыты» на 72%. В то же время количество комначсостава по штату увеличилось с 13 562 человек на 01.01.1937 г. до 40 662 на 01.02.1941 г. Таким образом, репрессии не могут рассматриваться в качестве основной причины неукомплектованности флота командирами.
Гораздо более сложным для рассмотрения является вопрос о качестве потерянных кадров. Обычно они представляются как цвет армии, имевший не только большой опыт руководящей работы, но и боевой опыт Первой мировой и Гражданской войн. С этим вряд
418
ли приходится спорить, вот только наличие опыта Мировой войны на младших офицерских должностях вряд ли свидетельствует о том, что репрессированные военные соответствовал и тем высоким должностям, которые занимали в РККА. «Выдающийся военный теоретик», «красный Бонапарт», а в годы Первой мировой войны командир роты (и то большую часть войны просидевший в плену) М.Н. Тухачевский до конца своей службы так и не понял роли флота в системе обороны страны. Его концепция «глубокого боя» лишь в самых общих чертах может рассматриваться в качестве основы оперативного искусства наших сухопутных войск в годы войны. Окончивший в 1917 году Гардемаринские классы В.М. Орлов на должности наморси фактически сорвал выполнение указаний правительства по развертыванию сил флота для обеспечения перехода транспортов в порты республиканской Испании. Он и его преемник (а до того командующий МСБМ и ТОФ) старший лейтенант царского флота М.В. Викторов вообще не имели собственных теоретических взглядов, а когда первые лица государства предложили им строить «Большой флот», не смогли предложить сколько-нибудь обдуманной концепции его применения.
С другой стороны, вне репрессий осталось немало их коллег, Кто им мешал успешно воевать в июне 1941-го? Не арестовывались в 30-е годы такие крупные деятели ВМФ, как И.С. Исаков и Л.М. Гал-лер. В отличие от ВВС на флоте к началу войны на высших руководящих постах не оказалось «героев» Гражданской войны в Испании — И.А. Бурмистров и Н.П. Египко дослужились только до комбригов, в то время как их коллеги И.И. Кобец и Г.П. Кравченко являлись командующими ВВС округов. Среди репрессированных было, конечно же, немало людей талантливых, но почему мы должны отказывать в признании аналогичных талантов тем, кто выиграл войну?
Если коснуться подводного флота, то на смену репрессированным комбригам (кстати, половину из них восстановили в кадрах ВМФ не позже 1940 года) пришли люди, имевшие вполне достойный послужной список. У шести комбригов СФ, КБФ и ЧФ, стоявших на должностях на 22.06.1941 г., средний стаж нахождения в должности составлял 22,5 месяца — без малого два года! Вряд ли кто-то посчитает его недостаточным. Несколько иной была картина по командирам подводных лодок (см. приложение № 2), но и там она объяснялась репрессиями в наименьшей степени. С нашей
419
точки Зрения, истребленные кадры были также компетентны, или, точнее сказать, малокомпетентны, как и те, кто остался на свободе. Тому виной слабая подготовка, имевшая место на протяжении всего межвоенного периода. Учиться военному делу нашим адмиралам и офицерам пришлось уже в горниле боев Великой Отечественной, на большой крови. Но как же в таком случае отразились репрессии на ВМФ?
По нашему мнению, эти последствия действительно были, и если не катастрофические, то по крайней мере весьма тяжелые. К ним следует отнести:
а) тяжелый удар по системе подготовки кадров, о чем мы говорили в предыдущей главе;
б) развал системы боевой подготовки, которую с большим трудом начали восстанавливать лишь с 1940 года (см. гл. 9);
в) страшный удар по политико-моральному состоянию и дисциплине.
Рассмотрим последний тезис подробнее. Часть личного состава и даже командиров, конечно, ничего не понимала и свято верила в правильность проводимых партией и правительством мероприятий. Как ни странно, эту когорту, по собственному признанию, возглавлял сам нарком Н.Г. Кузнецов. Поверить в это действительно тяжело, поскольку даже курсанты ВМУЗов понимали, что вокруг происходит «что-то не то».
«Вообще государственные экзамены, — вспоминал выпускник ВМУ им. Фрунзе 1937 года В.В. Правдюк, — закончились для всего выпускного курса успешно. Но наше ликование омрачалось царившей в те времена атмосферой всеобщей подозрительности. Один из моих близких друзей в доверительной беседе дал понять, что ему предложили внимательно прислушиваться к разговорам товарищей, информировать об их настроениях. Комсорг класса Толя Волков по-видимому, получив соответствующий инструктаж по своей линии, завел со мной разговор о необходимости изучать друг друга, предложил подробно рассказать биографию (хотя каждый учебный год у нас начинался с написания подробной автобиографии), а также о возможно известных мне «не наших» настроениях среди курсантов и старшин. Парторг роты Гриша Рябухин, побывавший на партактиве ленинградского гарнизона, с упоением рассказывал о выступлении начальника Политуправления РККА Гамарника и привел его слова: «Сегодня враг будет выступать перед вами с трибуны, его нужно уметь распознать...» Буквально через несколько
