Красный мираж. Палачи великой России - Мирек А.М.
ISBN 5-7542-0133-8
Скачать (прямая ссылка):
«А каков закон судьбы ваших кобылез?» -огрызался Маяковский в одном из споров.
«Моя кобыла рязанская, русская. А у Вас облако в штанах... Россия моя! Понимаешь? Моя Россия! А ты... ты американец».
Споры, которых было много, выигрывал Есенин, потому что у него была твердая национальная позиция, а у Маяков-ского - безнациональная советская, но очень нужная в то время.
Одному из своих друзей, Вадиму Шершеневичу, Есенин говорил: «Знаешь, почему я -поэт, а Маяковский так себе - непонятная профессия? У меня родина есть! У меня есть Рязань! Я вышел оттуда, и какой ни есть, а приду туда же! А у него - шиш!» Размышляя, Есенин продолжал: «Он - поэт для чего-то, а я -поэт от чего-то. Вот таким «для чего-то» и наставят памятников после смерти».
И из всех объединений стала вырисовываться новая линия - безнациональная и необходимая большевистской власти. Литературные течения, примкнувшие к ней в 1920-х годах, получили поддержку. Быстро разрастались, и к 1930-му преобразовались в Союз советских писателей.
Еще более негативным было отношение Есенина к Демьяну Бедному. Да, Д.Бедный прославился тем, что воспевал
на примитивном наречии все и вся, плотно прижимаясь к событиям и требованиям агитационных задач. И хотя Есенин Бедного и Маяковского ставил в одну строку, разница, конечно, была: Маяковский служил большевикам. Бедный низкопоклонно прислуживал за кремлевские пайки, да и способности, образование у него были пожиже. Хотя в школе проходили и того, и другого. Нас часто заставляли петь:
Сергей Есенин с матерью Татьяной Федоровной.
Москва, 1925 г.
«Как родная меня мать провожала, Тут и вся моя родня набежала...»
У Д.Бедного это считалось шедевром, как, например, у Чайковского - Шестая симфония (воистину - по Сеньке и шапка).
Такие твердые позиции и стремительный взлет имели определенные основания. Во время гражданской войны Лев Троцкий был большим поклонником хлестких агит-
АльсЬоед Мирек. Красный мираж. Палачи великой России
103
виршей Демьяна Бедного, вообще пользовавшихся популярностью среди красноармейцев. С легкой руки Троцкого Д.Бедный, единственный из стихотворцев, получил орден Красного Знамени, обойдя своих конкурентов - поэтов и старых, и новых. Гражданская война прошла. Наступило время новых разгромных постановлений, например, о запрещении Лениным колокольного звона. И Демьян Бедный старался прислуживать еще усерднее.
«Вечерний звон! Ве-чер-ний зво-о-он! Как много ду-у-ум наводит о-о-он!»
Эту песню мы певали хором, Когда наши головы были забиты вздором.
Да что! Немало ученых голов Писали научные исследования О малиновом звоне колоколов. А как в Москве колокола завывали, Когда мы «старую Русь» добивали! Когда пошли неожиданно в гору Дела Колчака,
Колокола отбивали в ту пору Почти трепака.
Можно было следить за белогвардейской местью, Внимая церковному «благовестью». Деникин под Тулой, угроза Кремлю? Юденич совсем навалился на Смольный?
Об этом, радуя белую тлю, А с
г- 7 I Александра Есенина
Гудел трезвон колокольный... Tn
Вот мне когда стал навек ненавистен 0 СЬ|НОМ поэта ю?!?п
Колокольный «благовестный» звон! расстрелянным нквд
в 1937 году
У Есенина к Бедному были и личные обиды. При известном суде над четырьмя поэтами, обозвавшими евреев жидами (среди которых был и Есенин), Д.Бедный призывал «поступить по закону» (тому самому - «О борьбе с антисемитизмом»). По этому поводу Есенин написал: «Сволочь кремлевская, Ефим Лакеевич Придворов».
(Далее, уже после смерти поэта, Ефим Алексеевич не понял смены национальной политики, и после фельетона «Слезай с печки» и пьесы «Богатыри» был осужден и развенчан, хотя греб в ту же сторону. Свято место пусто не бывает: место Д.Бедного на официальном Олимпе занял И.Эренбург. Он также выслуживался, воспевал все, что мог, но однажды не попал в струю политической конъюнктуры. Имя и способности не имели значения в той системе, ценились слух и нюх, как у овчарки.)
Но это все было потом. А пока в Москве перед глазами Есенина стояла страшная картина. На улицах люди падали от голода, задыхались в тифе, замерзали в квартирах, топили печи-времянки книгами, разрубали иконы для самовара. Но самое было страшное - нарастающий разгул ВЧК, разжигавшийся в прессе. В «Красной газете» хорошо известный Лев Co-сновский призывал: «Русская революция ставит врагов к стенке и расстреливает... Завтра мы заставим тысячи их жен одеться в траур... Через трупы - путь к победе!!»
Одни оправдывали и призывали, другие разряжали обойму за обоймой. Среди увлеченных кровавой оргией на Лубянке прославлялись и женщины. Например, Александра Рекстынь, Конкордия Громова, Евгения Бош, Ревекка Майзель, Розалия Залкинд... Особым усердием отличались латыши, евреи, китайцы. Можно представить, какой это был расстрельный психоз, если сам их главнокомандующий не выдержал и стал биться в эпилептических припадках. В начале января 1920 года на заседании ЦК РКП(б)
104
Альфред Мирек. Красный мираж. Палачи великой России
осудили переусердие ЧК и Дзержинсного. С Дзержинским опять случился припадок.
