День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
Итак, мне живется хорошо. У меня превосходный паспорт. Компании моих соотечественников заполонили земной шар. Бидят ли они что-нибудь? Переживают ли, учатся ли чему-нибудь? Площадь Святого Марка — это кафе для немцев, Средиземное море — исконно немецкое море, а к троице мы наконец завоюем Париж. «Сила через радость» — у подножия Акрополя, Уикенд в Испании, а скоро и во Флориде; истребителей легиона «Кондор» нет и в помине,— теперь расправляет крылья авиакомпания «Люфтганза», высокие должностные лица спокойно охотятся на гиппопотамов.
Я радуюсь, когда возвращаюсь домой из путешествия. Радуюсь потому, что ничего не боюсь. Эсэсовцы не носят больше черепов на фуражках. Чиновники любезны. Но голоса-то остались! На франкфуртском аэродроме, где скрещиваются линии ковров-самолетов, родной язык пронизывает все и вся. У каждого окошечка вам доказывают, что «немцы оздоровят весь мир». Не словами — интонацией. Немец очень мал по сравнению со вселенной и не понимает этого. Он вполне мог бы стать Давидом, но почему-то упорно старается изображать Голиафа. Куда бы ты ни поехал, всюду можно за твердую немецкую марку купить старую ложь, что мы-то и есть пуп земли. Жизнь наша до ужаса иллюзорна. Случилось чудо — чрезмерно воспетое экономическое чудо. Теперь прячут голову в дорогие платки. Отрицают то, что было, не ведают того, что будет. Мертвые забыты, убийцы прощены, города возродились — не это пи обещал нам бесноватый?! — еще
прекраснее, чем прежде: развалины и бездомность кажутся тяжелым сном, в действительности они не существуют. Факты тоже не существуют: Польшу делили четыре раза — и на века, Германия в результате войны и собственной наглости вот уже пятнадцать лет разорвана на две части; большая мечта, которую мы должны бы лелеять,— это мечта об объединенной Европе или даже целом мире, но наши ораторы по воскресеньям требуют вернуться к границам 1938 года и спокойно, без всякого воображения, рассуждают о мертвом человечестве. Никого всерьез это не трогает. Пусть себе военный министр говорит что ему вздумается. Мы едим устрицы и свиные ножки. Мы не испытываем никаких восторгов, мы сделались трезвее, но наша молодежь, наши пресловутые упрямцы бодрым шагом направляются в казармы. Обсуждается чрезвычайный закон со всеми ужасами диктатуры. Почему чрезвычайный? Военный министр заявляет: Россия боится войны. Но от кого же тогда хочет он нас защищать? Почему он вооружается? Лидер красных предлагает разоружение — до по. следнего солдата. Мы ехидно улыбаемся и кричим: «Утопия!» Неужели нас не соблазняет подобная перспектива? Почему мы не ловим коммунистов на слове?
У лидера красных серьезное лицо. Глаза его словно видят поле, усеянное нашими трупами,— следствие царящей у нас неразберихи. Может быть, русский обманывает нас? Я этого не знаю. Но если нет, значит, он предлагает нам мир, и в этом случае наша улыбка — попросту идиотизм.
«Так неужели вы не хотите защищать ваши устрицы и хорошенькую аптекаршу, и спортивный автомобиль, и хороший паспорт, с которым вы можете поехать куда вам заблагорассудится, и издателей с редакциями, не боящимися свободного слова, и право публиковать написанное вами?». Конечно, хочу и буду защищать все хорошее до последнего вздоха, но я не люблю, когда народ изображает из себя тигра. В войнах дважды побивали нас, генералы дважды со славой вели нас на смерть. После чего они выхлопотали себе пенсии и в своих мемуарах расписали свои неудачи как победы, а на страницах «Зольдатенцейтунг» призывают нас снова идти умирать и всячески поносят «робкое государство», которое оплачивает их старческий маразм. А может, стоит хоть раз попробовать вести себя дружественно? И помогать своим соседям?
Я живу в Федеративной Республике. Тихий гражданин, устаревшая категория. Не думаю, что смогу еще долго так жить. Чудеса не вечны. Отсрочка истекает по календарю. Но меня страшит мысль умереть из-за недальновидности других людей. Мне не нравятся у нас многие лица: мы надеялись, что маски смерти пошли ко всем чертям, уничтожены ходом времени. Установленный нами бидермайер, о котором говорят кино, иллюстрированные романы, извещения о помолвках, цветные корпорантские ленточки, рейнские дурацкие колпаки и снова лихо заломленные лейтенантские фуражки, столь же ужасен, сколь и отвратителен. Частенько мне хочется оплакать нежный росток нашей демократии; парадные приемы, горделивые приветствия и победоносно-безумные речи несут в себе гибель.
Я писатель. Я немецкий писатель. Я не хотел бы стать чем-нибудь другим. Но Герман Кестен уподобляет деятельность писателей Федеративной Республики вечерней заре. Возвещает ли она иочь? Сулит ли ясный день? Я не смею перечить Кестену. Я не верю в ясный день.
Перевел с немецкого П. ТОПЕР.
БИЛЬЯРД В ПОЛОВИНЕ ДЕСЯТОГО
ГЕНРИХ БЁЛЛЬ
Генрих Бёлль — один из крупнейших западногерманских писателей и литературных нритинов, автор таких нашумевших романов, как «И не сказал ни единого слова», «Где ты был, АдамЗ», «Дом без хозяина», и других. Мы печатаем отрывок из его нового романа «Бнлвярд в половине десятого», в котором, как и в других произведениях, разоблачаются фашизм и милитаризм.
