Граф И. И. Воронцов-Даш ков. Наместник Кавказский - Исмаил-Заде Д.И.
ISBN 5-9524-1971-2
Скачать (прямая ссылка):
Между тем в действительности все обстояло иначе. Во-первых, генерал А.З. Мышлаевский уже фактически исполнял обязанности командующего Кавказской армией, во-вторых, наступление турок под Саракамышем было начато 9 декабря 1914 года. Николай II покинул Саракамыш 1 декабря, в котором пробыл всего полдня, 5 декабря покинул Кавказ, а 8 декабря он прибыл в Рязань15. Наконец, Сарыка-мышская операция Кавказской армии осталась в военной истории как редкий пример успешной борьбы против окружения16.
Вкусивший сполна общественного непонимания, Илларион Иванович, вероятно, не раз мысленно возвращался к годам, когда праздновалось 50-летие его службы и в его честь слагались стихи. Его окружали памятные свидетельства того события — адреса, разные подношения. Среди них — от его свиты: фотографии всей его многочисленной семьи, оформленные в раму работы Фаберже, на оборотной стороне которой расписались члены свиты. Из адресованных ему в дни юбилейных торжеств многочисленных стихов, в большинстве своем весьма бесхитростных, но с заявкой на традиционную оду, следует процитировать строки из посвящения «Орел Кавказа», весьма значимые по своей сути:
*Рамоли — старческая расслабленность (фр.).
178
ГРАФ И.И. ВОРОНЦОВ-ДАШКОВ
Ты славный путь свершил в течение полвека,
Твоих заслуг не перечесть,
И в каждом ближнем видя человека,
Ты презирал лишь ложь и лесть.
Всегда, как рыцарь, был великодушен,
И за коварство злобой не платил.
Велению души своей прямой послушен
Ты только побеждал и... победил17.
В ряду воспоминаний о Воронцове-Дашкове совершенно особое место занимают мемуары Василия Силовича Кривенко18. Как уже отмечалось, он на протяжении длительного времени находился рядом с Воронцовым — более 40 лет, их отношения из служебных переросли в дружеские, и вряд ли в окружении Воронцова был человек более надежный.
В воспоминаниях Кривенко нашли отражение узловые события биографии Воронцова-Дашкова, а личные наблюдения мемуариста позволяют судить о характерологических особенностях графа. Рукопись мемуаров Кривенко датирована условно — «после 1917 г.». Но еще раньше, в 1916 году, он одним из первых откликнулся на смерть Воронцова-Дашкова, посвятив его памяти пространный некролог, напечатанный в «Вестнике Красного Креста» (Птгр. № 2). (См. приложение 9).
Обратимся к мемуарам Кривенко.
«Несколько слов о графе Илларионе Ивановиче, — начинает мемуарист. — Сын очень богатого помещика, обер-церемонийместера николаевского времени и жены его, знаменитой красавицы, воспетой великим поэтом, молодой Воронцов получил основательное общее образование за границей, вернувшись оттуда, поступил в Московский университет, где, впрочем, оставался недолго, — его потянуло на военную службу. На двадцать первом году от рождения он поступил юнкером в Л.Гв. Конный полк и только в возрасте двадцати двух лет был произведен в корнеты, что считалось большим запозданием в смысле служебной карьеры, но... он быстро обскакал своих сверстников, в течение восьми лет успел достигнуть генеральского чина».
Юнкерский период жизни Воронцова был отмечен «разными проказами». Так, Кривенко приводит следующий эпизод. На Масленицу Воронцов собрал компанию из «товарищей» юнкеров и отправился с ними на Адмиралтейскую площадь в большой балаган, где была поставлена «кровавая пьеса» из жизни американских переселенцев. Юнкера заняли ложи подле сцены, и, как только появились «краснокожие», которые по ходу пьесы должны были ограбить спящий лагерь, молодые люди, предводительствуемые Воронцовым, обнажив палаши, бро-
179
Д.И. ИСМАИЛ-ЗАДЕ
сились на «разбойников». «Краснокожие» актеры постыдно бежали, публика неистово аплодировала, кричала «ура», а юнкера попали под арест.
Касаясь первого кавказского периода деятельности Воронцова, Кривенко пишет: «Воронцов с молодых лет проявил особо присущий ему такт и безукоризненную корректность в сношениях с людьми, что вместе с большой ВАумчивостью давало ему возможность выходить с честью из затруднительного положения при выполнении поручений наместника. Храбрый в боевых стычках, приветливо-задушевный, простой в обращении, тароватый, готовый всегда помочь, и помочь широко, Илларион Иванович скоро успел завоевать себе на Кавказе прочную популярность, которая среди старожилов держалась потом долгие годы. Во время моих путешествий по Кавказу в 80—90-х годах прошлого столетия мне не раз приходилось слышать от туземцев пожелания о назначении к ним наместником «кн. Дашков-Воронцов», как величали его «старики грузины и татары».
«Старые гусары с особенным удовольствием вспоминают то время, — продолжает мемуарист, — когда во главе их появился Илларион Иванович, истый джентльмен, страстный спортсмен, благородный начальник, смело принимавший на себя ответственность за все, что происходило у него в полку, не сваливавший вины на подчиненных, не мелочный, не придирчивый, стоявший горой за своих, готовый всегда откликнуться и помочь своим заступничеством, своим влиянием в высших кругах и своим, наконец, кредитом». Эта черта — брать на себя ответственность — была продемонстрирована им во время Xo-дынской катастрофы, когда Воронцов принял вину на себя, хотя в действительности таковым себя не считал и пытался выгородить чиновников своего ведомства.
