Особый отдел империи - Борисов А.
ISBN 5-224-01443-3
Скачать (прямая ссылка):
Все эти заявления Бурцева можно было бы считать голословными, если бы не было тех писем, которые он предъявлял по делу Масса Натансону, Слетову и Бил-литу; по делу анархистов — Оргиани и Марии Гольдс-мит. Кроме этого, агентура лично видела и читала два письма, в коих сообщалось: в первом — о четырех сотрудниках, во втором — о десяти.
С другой стороны, такие сведения, как, например, о поездке Масса по России и представлении о результатах ее доклада, заграничным бюро даны быть не могли, так как об этой поездке ничего не было известно.
Совокупность этих данных дает основание заключить, что измена идет из С.-Петербурга.
402L Однако Бурцев указывает и на наличность у него осведомителя в Париже и несколько раз возбуждал вопрос о необходимости этому местному корреспонденту уплачивать деньги. Вместе с тем'от агентуры много раз получались указания, что у Бурцева есть сношения с кем-то из служащих в „консульстве". Причем необходимо пояснить, что под словом „консульство" в эмигрантских кругах Парижа подразумевают все учреждения, помещающиеся в здании посольства, в том числе и Заграничной агентуры.
В подтверждение этого агентура сообщила следующие факты: месяца два тому назад один из агентов был свидетелем разговора Бурцева по телефону с неизвестным агентуре лицом, которое Бурцев уговаривал прийти к нему на квартиру, гарантируя полную безопасность; на полученный отказ Бурцев назначил этому лицу в 8 ч вечера свидание в кафе. Через некоторое время Бурцев тем же лицом, которое отказалось прийти на свидание, был вызван к телефону. „Во время этого же разговора означенное лицо благодарило Бурцева за присланные ему 500 фр. и письмо". По одним агентурным сведениям лицо это с Бурцевым не знакомо и поддерживает с ним сношения через какого-то литератора. После этого агентура узнала, что это лицо близко стоит к заведующему парижской канцелярией заграничной агентуры Сушко-ву, причем эта фамилия была названа самой агентурой. Из другого агентурного источника были получены указания, что „Бурцев заплатил кому-то из дающих ему в Париже сведения о деятельности заграничного бюро 500 фр."».
В черновике своего рапорта Красильников вычеркнул далее очень интересное место, живописующее жизнь охранки. Он писал, в частности, о французском агенте JIepya, перешедшем к Бурцеву, и о своем агенте Жоливе, освещавшем Бурцева:
«Помимо агентурных указаний, имеются еще следующие данные, говорящие за возможность передачи сведений из парижского бюро, а именно:
1. JIepya сказал Жоливе, что Департамент полиции извещен о намерении его написать свои мемуары о своей службе в Заграничной агентуре, тогда как об этом
403L Департаменту полиции доложено не было, хотя я получил об этом указание из местного французского источника, а кроме того, сам Жоливе рассказывал Сушкову, когда последний по моему поручению ездил к нему в Сини-Лаббей условиться о свидании со мною.
Когда Жоливе обратился ко мне с предложением своих услуг и просил ему ответить в Сини-Лаббей, где он тогда находился, я, не желая ему писать, послал к нему Сушкова условиться относительно свидания со мною. В разговоре с Сушковым между прочим Жоливе сообщил о полученном им предложении напечатать свои мемуары о службе в русской полиции. Сведения об этом имелись и у меня из местных источников, причем я их Департаменту полиции не докладывал ввиду того, что вслед за этим мне было сообщено о том, что мемуары эти были признаны Альмерейдой (редактором журнала „Красная книга") неинтересными, почему и мысль о напечатании их была оставлена.
По прибытии в Париж приблизительно через неделю Жоливе при свидании со мною рассказал, между прочим, что Леруа ему говорил, будто о напечатании им мемуаров было телеграфировано в Департамент полиции.
2. Когда мною было получено сведение о тяжкой болезни Леруа, заболевшего рожистым воспалением, то как-то будучи в Бюро я в присутствии Сушкова и Бит-тер-Монена, обратившись к последнему, сказал: „Вы знаете, Леруа серьезно заболел; у него рожистое воспаление и опасаются заражения крови". При этом кто-то из нас, кто не помню, я ли или Биттер-Монен сказал: „Хоть бы он от этого подох". Кроме нас троих в Бюро, в это время в этой комнате никого не было. Из других комнат о том, что говорится в одной, ничего услыхать нельзя.
На первом же свидании с Жоливе последний передал мне, что, будучи у Леруа и высказывая ему сочувствие по поводу его болезни, сказал ему, что в таком виде его не узнали бы агенты из посольства, которые, вероятно, не знают о его болезни. На это Леруа сказал, что им это отлично известно, что по этому поводу, говоря о нем, были даже сказаны следующие слова, и тут же дословно повторил приведенную выше фразу.
404L Задаваясь теперь вопросом, кто может быть в сношениях с Бурцевым, приходится совершенно исключить служащих в самом консульстве, несмотря на указания агентуры, что корреспондент Бурцева является будто бы служащим в консульстве. Никто из служащих консульства в помещение Зафаничной агентуры в отсутствие чинов последней не входил. Если кто-нибудь из них изредка и заходит, то только по какому-либо служебному делу и обращается за справками ко мне или к кому-нибудь из чинов канцелярии. Доступа к делам и переписке эти лица, безусловно, не имеют. То же самое можно сказать и о чинах дипломатической канцелярии посольства. К делам Зафаничной агентуры имеют касательство кроме меня Сушков, Мельников и Бобров. Биттер-Монена приходится исключить как лицо, незнакомое с русским языком».
