Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
76 Послание к старице Александре волоколамского инока Фотия // ЛЗАК. 1861 г. Вып. 1. СПб., 1862. Отд. II. Материалы. С. 32.
77 Там же. С. 31.
78 ВКТСМ. С. 52.
79 Вклад был сделан 28 января 1548 г. (Там же. С. 69).
Глава 6. Последние годы «боярского правления»
319
ные им Спасскому монастырю80, и его же вотчина в Можайском уезде, которая позднее была дана в Московский Новоспасский монастырь по душе кн. М. Б. Трубецкого81. А из жалованной грамоты Ивана IV кн. И. Ф. Мстиславскому от 2 декабря 1550 г. выясняется, что государь пожаловал князю Ивану Федоровичу три села с деревнями в волости Черемхе Ярославского уезда, «что была вотчина и поместье Федора Воронцова»82.
Примечательно, что прекрасно осведомленный о событиях июля 1546 г. Постниковский летописец намеренно уклонился от обсуждения причин случившегося: о вине жертв государева гнева он высказался в самой уклончивой форме: они-де были казнены «за некоторое их к государю неисправление». Но в летописании второй половины царствования Ивана Грозного подобные недомолвки были уже недопустимы. Как уже говорилось, в Летописце начала царства — памятнике начала 50-х гг. — расправа с боярами объясняется кознями дьяка Василия Гнильевского. В более поздней редакции этого текста (конца 50-х гг.), отразившейся в продолжении Никоновской летописи, часть вины была переложена на самих казненных бояр: оказывается, великий князь «положил на них гнев свой и опалу» по «словесам» дьяка Василия «и по прежнему их не-удобьству, что многые мзды в государьстве его взимаху в многых государьскых и земскых делех»83.
Эта эклектичная версия была повторена в летописном памятнике конца грозненской эпохи — так называемой Царственной книге. Но этого редактору показалось мало, и в приписках к соответствующей летописной статье появился следующий рассказ: «государю великому князю выехавшю на прохлад поездити потешити-ся, и как бысть государь за посадом, и начаша государю бити челом пищалники ноугородцкия, а их было человек с пятдесят, и государь велел их отослати; они же начаша посланником государским сопро-тивитися, бити колпаки и грязью шибати, и государь велел дворя-ном своим, которые за ним ехали, их отослати; они же начаша бол-ма съпротивитися, и дворяне на них напустили. И как примчали их
80 См. жалованную грамоту Ивана IV архимандриту Спасского Ярославского монастыря Иосифу от 29 апреля 1550 г.: ИАЯСМ. M., 1896. № XV. С. 15-16.
81 См. жалованную грамоту Ивана IV архимандриту Новоспасского монастыря Нифонту от 22 сентября 1549 г.: АРГ/АММС. № 106. С. 242-243.
82 АФЗХ/АМСМ. № 100. С. 111.
83 ПСРЛ. Т. 13, ч. 1. С. 149.
320
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
к посаду, и пищалники все стали на бой и поняли битися ослопы и ис пищалей стреляти, а дворяне из луков и саблями, и бысть бой велик и мертвых по пяти, по шти на обе стороны; и государя не пропустили тем же местом к своему стану проехати, но объеха государь иным местом. И государь о сем бысть в сумнении и повеле о сем проведати, по чьему науку бысть сие съпротивство, а без науку сему быти не мощно; и повеле о сем проведати дияку своему Василию Захарову, понеже он у государя бысть в приближении. Он же, неведомо каким обычаем, извести государю сие дело на бояр его на князя Ивана Кубенскаго и на Федора и на Василия Воронцовых...»84
Конец этой истории в ее официальной версии нам уже известен: великий князь, «поверя дияку своему, учял о том досадовати и [...] с великиа ярости положил на них гнев свой и опалу по его словесем», а также «и по прежнему их неудобьству, что многые мзды в государь-стве его взимаху во многых государьскых и земьскых делех, да и за многие их сопротивства»*5 (выделенные мною слова добавлены редактором Царственной книги: в продолжении Никоновской летописи второй половины 50-х гг. их еще не было. — М. К.).
Но можно ли доверять этой поздней и тенденциозной версии событий? Отметим прежде всего, что единственное, хотя и важное дополнение к сообщению Летописца начала царства о коломенских казнях, которое появляется в приписках к тексту Царственной книги, — это красочное повествование о выступлении новгородских пищальников. И хотя записан этот рассказ был спустя несколько десятилетий после событий 1546 г., есть основания полагать, что он не был просто плодом досужего вымысла составителя86.
И. И. Смирнов обратил внимание на следующий пассаж из Новгородского летописца по списку Н. К. Никольского, который,
84 ПСРЛ. Т. 13, ч. 2. С. 448-449 (правый столбец).
85 Там же. С. 449 (правый столбец).
86 Д. Н. Альшиц поставил под сомнение реальную основу рассказа Царственной книги о выступлении новгородских пищальников в 1546 г.: ученый предположил, что этот рассказ — лишь тенденциозная переделка летописных известий о расправе царя с псковскими челобитчиками, приезжавшими к нему в 1547 г. (Альшиц Д. Н. Источники и характер редакционной работы Ивана Грозного над историей своего царствования //Труды Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Т. I (IV). Л., 1957. С. 133— 135). И. И. Смирнов убедительно показал несостоятельность этой гипотезы и привел аргументы в пользу реальности выступления пищальников в 1546 г. (Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 108, прим. 25а). Эти наблюдения исследователя приведены мною ниже в данной главе.
