Время вспять или физик, физик где ты был - Абрагам А.
Скачать (прямая ссылка):
Скороспелый, как Пайерлс, и принадлежащий к тому же поколению, он уже был знаком и работал с большинством из великих физиков, которых я назвал раньше, хотя ему не исполнилось и двадцати пяти лет. Около сорока пяти он сделал крутой поворот к промышленности. В течение многих лет он был главным директором лабораторий громадной фирмы Филипс (Philips). (Когда я прислал ему французскую версию этой книги, он написал мне: "Я вижу, что вы предпочитаете фермионы бозонам." Для читателя не знакомого, как он, с французской литературой, это нуждается в объяснении. Французское заглавие книги: "De Ia physique avant toute chose" ("Физика превыше всего"), заимствованное из заглавия стихотворения Верлена "De la musique avant toute chose" (Музыка превыше всего). В стихотворении сказано "чету предпочти нечет". Все физики знают, что фермионы нечетные, в то время как бозоны четные, но не все знают французскую литературу так хорошо, как Казимир.) Первый взгляд на физиков
127
Про Казимира я расскажу две истории, в которых я лично участвовал и, как мне кажется, успешно подавал реплику. Когда я был директором физики в КАЭ, он однажды приехал к нам в гости и за завтраком рассказал о двух фирмах, которые вели друг с другом жесточайшую конкуренцию, не подозревая, что капитал обеих принадлежит Филипсу. И тут я произнес: "Меня-то вы не обманули, я давно знаю, что вы приобрели КАЭ". Значительно позже я присутствовал вместе с ним на обеде ветеранов магнетизма, организованном немецким физиком Мессбауэром, о котором будет речь в другой главе. Казимир делился с нами воспоминаниями о великих "старших". Он напомнил, в чем, по мнению Бора, заключалась разница между тривиальной истиной и глубокой истиной. Тривиальная истина - утверждение, обратное которому неправда; утверждение, обратное глубокой истине, - тоже глубокая истина. После этого он перешел к воспоминаниям о Паули, с которым он много раз встречался, и в заключение сказал: "Вы знаете, в глубине души Паули был скромным человеком". - "Типичная глубокая истина", - ответил я.
Я обещал себе, что не буду рассказывать анекдотов о Паули, так их много и так они распространены, но, чтобы читатель мог оценить соль моего замечания, я вынужден все-таки привести два из них. Первый - безусловно правдив, так как имел многих свидетелей. В 1919 году Эйнштейн (тогда в зените своей славы) прочел лекцию, на которой присутствовал еще совсем юный Паули (ему было тогда девятнадцать лет, но он уже успел написать лучшее изложение общей теории относительности). В конце лекции Паули встает и заявляет: "А знаете, то, что доктор Эйнштейн говорит, далеко не глупо".
За правдивость второй истории я не поручусь, потому что не имею свидетелей, по крайней мере свидетелей, которые могли бы подтвердить ее. Вот она. После смерти Паули встречен в раю самим Богом, который говорит ему: "Паули, ты был хорошим человеком и хорошим физиком. Скажи, чего бы тебе хотелось?" -"О, Боже, мне очень хотелось бы узнать тайну Вселенной, я ее искал всю жизнь". - "Это просто", - говорит Бог. Он ведет Паули к доске, берет кусок мела и пишет три формулы. "Вот и все", - говорит он. Паули смотрит на формулы, качает головой и произносит одно слово: "Dummkopf" (глупец).
Перед тем как покинуть Бирмингем (от которого я порядочно отклонился на предыдущих страницах) я скажу несколько слов еще об одном конфиденциальном поручении, доверенном нам Коварски. Мы должны были там поговорить с Клаусом Фуксом (Klaus Fuchs), британским теоретиком немецкого происхождения, бывшим сотрудником Пайерлса, который теперь работал в атом- 128
Во рослые годы
ном центре Харуэлл (Harwell). Нам было поручено, пользуясь атмосферой добродушия и откровенности, которая не могла не возникнуть после заключительного банкета, постараться извлечь из Фукса сведения, полезные для сооружения нашего реактора, строящегося в Шатийоне. Коварски рассчитывал (весьма наивно, как я теперь понимаю), что такой опытный атомщик, как Фукс, может быть, не откажется поделиться опытом с молодыми начинающими теоретиками.
Мы решили, что раз Горовиц хорошо говорит по-немецки, поручить ему говорить за нас обоих. После банкета Фукс с Горовицем уселись в укромном уголке, где я мог наблюдать за ними издали. Оттуда мне казалось, что говорил главным образом Горовиц. По окончании разговора Горовиц пересел ко мне. "Он мало, что сказал, - советовал не слишком рассчитывать на сложные вычисления, а стараться измерить как можно больше параметров". -"Для этого не нужен был Фукс, я мог все это сказать тебе по-французски." Очевидно, нам не удалось снискать доверие нашего " осведомителя".
Только три года спустя мы узнали, что Фукс был арестован британской контрразведкой как советский агент и что, когда мы с ним беседовали, он уже был на службе СССР несколько лет. "Мы не так взялись" за дело, - сказал я Горовицу. - "С ним должен был бы говорить я, и по-русски."
Вернувшись в Париж, я принял решение непременно провести год у Пайерлса, и как можно скорее.
Накануне
Им овладело беспокойство, Охота к перемене мест
