Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
На "карнавальность" детально выписанной сцены выбора эпическими героями их новых имен и будущих занятий обра 152
С. JJ. Невелева
тил внимание Й.А.Б. ван Бейтенен33. Царевичи во главе с Юдхиштхирой готовы прислуживать другому и заниматься тем, что примо противоположно их статусу, и, главное, вполне добровольно и даже с веселым воодушевлением избирают такой "стиль жизни". От этой сцены в современном ее восприятии действительно веет откровенным "духом сумасшествия", истинно карнавальным, по терминологии М.М.Бахтина, "переворачиванием верха и низа", однако на древнеиндийский манер. Из замечаний ван Бейтенена особенно важно одно — о новогоднем характере возможного "фона" сюжета "Виратапарвы", который "реконструирует" некоторые определяющие черты новогоднего празднества. К "временному разрушению социально-иерархической структуры" (которое В.Тэрнер наблюдает в среде инициируемых) зц в "Виратапарве" добавляется вполне эпично поданный текстом открытый отказ героев от основ традиционной семейной этики, звучащий в их ответе на вопрос о том, что за труп подвешен на дереве, где они спрятали свое оружие: "Это наша стовосьмидесятилетняя мать висит там — таков обычай рода" (5.26). Еще один "карнавальный" штрих здесь же, в "Виратапарве": Юдхиштхира, царь, играющий роль слуги Вираты, подвергается глумлению — его бьют по лицу до крови (63 . 44 —47). В связи в побоями, нанесенными Юдхиштхире, особый интерес приобретают сведения о ритуальном унижении царя во время вавилонского новогоднего празднества.
Уместно вспомнить здесь развитие концепции средневекового карнавала А.Я.Гуревичем: "Все участники пародии и карнавала прекрасно знают, что лишь временно (разрядка моя. — С.Н.) выворачивают серьезное на иную сторону, с тем чтобы затем возвратиться к норме"35. Общеизвестно и то, что в период карнавала пародируется наиболее священное и социально значимое, что происходит "перестановка ролей с целью временного сокрытия подлинности (разрядка моя. — С.Н.)"36 Необычайно важно замечание О.М.Фрейденберг о феномене пародирования сакрального и возвышенного как свидетельстве "творческой живой веры, еще надеющейся и бодрствующей"37
Преимущественно новогодний характер торжеств, которые служат, возможно, субстратным фоном "Виратапарвы", подтверждается целым рядом свидетельств заключительных глав "Араньяки", действие которых происходит в самом конце двенадцатого года изгнания Пандавов. В содержании "Виратапарвы" просматривается развитие различных, связанных с архаическими обрядовыми реминисценциями мотивов. Помимо принятия Пандавами новых имен дважды возникает мотив боя-испытания, который в контексте парвы может быть с достаточным основанием сопоставлен с действенной стороной новогоднего "агона". Постепенно происходит раскрытие истинного лица каждого из героев, начиная с Арджуны, и тем знаменуется их возвращение к прерванной изгнанием жизни и борьбе за царский престол. Свадьбой сына Арджуны реализуются на сюжетном уровне, через подмену героя О композиции древнеиндийского эпического текста 153
его субститутом, брачные возможности прошедшего посвящение. Пышными торжествами, собирающими гостей со всех концов света, знаменуются конец испытаний и утверждение Юдхиштхиры в статусе царя.
Обратимся к другим мотивам-действиям, связывающим две книги эпоса. Эпически переосмысленный мифологический мотив "поглощения (водным) чудовищем", который в "Арань-якапарве", в контексте эпизодов с Дхармой и Нахушей, а также в явлении Нараяны Маркандее ассоциативно пробуждает мысль о преодолении временной смерти, воскрешая агонистически-ритуальные представления, в "Виратапарве" уходит из повествования. Однако необходимость идентификации героями предстающих перед ними в чужом облике испытателей, осуществляемая только через самоотождествление последних, в какой-то степени направляет композиционную организацию "Виратапарвы". Ее композиция развертывается от сокрытия пришельцев Пандавов под "чужой личиной" слуг царя Вираты через догадки лиц из царского окружения об истинной сущности новых слуг до самоотождествления Арджуны и раскрытия им своих братьев (гл. 39).
Поединок отца с сыном (Дхарма — "небесный отец" Юдхиштхиры) , как это часто бывает в "Махабхарате", низведен в "Араньякапарве" на словесный уровень. К слову сказать, и диалогическое состязание Юдхиштхиры с Нахушей в "симметричном" заключительному эпизоду "Араньякапарвы" ее фрагменте — это тоже словесный поединок того же типа — хотя и не с отцом, но с одним из родоначальников. Этот мотив практически не воспроизводится в "Виратапарве", разве что в словесном противостоянии царевича Уттары своему отцу Вирате (гл. 64). Тонкая нить ассоциаций родства Дхармы с Юдхиштхирой тянется все же и в "Ви-ратапарву": Юдхиштхира принимает там имя Канка — "Журавль" (такое толкование имени в сопоставлении его с одной из метаморфоз Дхармы в "Араньяке" дает ван Бейте-нен). Подобное именование героя в контексте развития темы превращений, связанных с пространственными перемещениями, можно рассматривать как реминисценцию тотемного мифа.
