Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
213 ненко это хорошо показано и делается такой вывод: «Главным и, пожалуй, почти все определяющим итогом работы над «Историей Пугачева» явилось окончательное формирование социологического мышления». В другом месте автор говорит о периоде от 1830 года до создания «Истории Пугачева», что «кратко существо этой эволюции можно определить как движение Пушкина от политики к социологии» 2. Это важное для нашей темы соображение.
В большом академическом издании «История Пугачева» занимает две книги девятого тома. Публикуются: основной текст; примечания Пушкина, по объему почти равные этому тексту; замечания, которые Пушкин предпочел не оглашать, а передал отдельной запиской для сведения царя; статья Пушкина в «Современнике», в которой он отвечал на критику его труда; документы, собранные Пушкиным и приложенные к первому изданию; сделанные им записи рассказов, преданий и песен о Пугачеве; пушкинские выписки и конспекты сочинений и архивных материалов.
Среди обнаруженных им редких материалов была рукопись П. И. Рычкова, которую Пушкин опубликовал под заглавием «Осада Оренбурга (Летопись Рычкова)». Нас интересует здесь не столько это сочинение (хотя и ценное само по себе), сколько имя автора. Дело в том, что Петр Иванович Рычков (1712 — 1777) был не только хронистом, географом, краеведом, но и одним из первых русских экономистов.
Пушкин говорит «о любопытной летописи нашего славного академика Рычкова, коего труды ознаменованы истинной ученостию и добросовестностию — достоинствами столь редкими в наше время...» (VII, 141). Рычков не был академиком, но он был первым в истории Академии наук членом-корреспондентом. Ради него это почетное звание и было введено по предложению комиссии, одним из членов которой был Ломоносов. Идея заключалась в том, чтобы привлечь к работе Академии людей, не имеющих формального образования и знания латыни, философии и математики, но способных «записками и извлечениями служить Академии»3.
Сочинения Рычкова затеряны в антикварных изданиях XVIII века. Едва ли Пушкин знал его экономические труды, но они, несомненно, как-то входили в тот образ русского энциклопедиста, который сложился в его представлении. Рычков был автором серии статей, опуб-
214 линованных в 1755 году под заглавием «Переписка двух приятелей о коммерции». Можно думать, что это были первые оригинальные русские публикации по экономическим вопросам. К тому же они увидели свет в первом русском научно-популярном журнале «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие». Этот отдаленный предок «Науки и жизни» наверняка заинтересовал бы Пушкина, если бы у него дошли руки.
Может быть, еще интереснее показалось бы ему другое сочинение Рычкова, за которое он получил золотую медаль Вольного экономического общества,— «Наказ для управителя или прикащика о порядочном содержании и управлении деревень в отсутствие господина». Оно опубликовано в «Трудах» Общества за 1770 год. Этот жанр был популярен в XVIII и в начале XIX века. Если Пушкин не видел сочинение Рычкова, то он, по всей вероятности, был знаком с другими образчиками подобного жанра. Следы этого мы находим в «Истории села Горюхина», где дана сатирическая картина деятельности приказчика.
Рычков появляется на страницах «Истории Пугачева» в драматической сцене, где историк уступает место рассказчику и психологу. Взятый в плен и привезенный в Симбирск Пугачев «посажен был под крепкий караул, скованный по рукам и по ногам, с железным обручем около поясницы, на цепи, привинченной к стене. Академик Рычков, отец убитого симбирского коменданта, видел его тут и описал свое свидание». Разговор несчастного отца с виновником гибели его сына кончился так: «Говоря о своем сыне, Рычков не мог удержаться от слез; Пугачев, глядя на него, сам заплакал» (VII, 85). Рычков в своей «летописи» добавляет, что слезы Пугачева были актерством (Акад. IX, 1, 355). Пушкин же это опускает, возможно будучи с ним несогласен. Штрих, который помогает понять, почему он называл Пугачева «славным мятежником».
Пугачевское восстание, начавшись как бунт яицких (уральских) казаков, приняло характер и масштабы крестьянской войны, поколебавшей «государство от Сибири до Москвы и от Кубани до Муромских лесов» (VII, 87). Кстати сказать, эта оценка Пушкина была для его времени необычной и смелой. В восстании приняли участие помещичьи и государственные крестьяне, рабочие уральских заводов (тоже в сущности крепостные,
215 «приписанные» к заводам), угнетенные нерусские народности. За Пугачевым шла городская беднота — ремесленники, мелкие торговцы, низшие чиновники.
Важнейшую мысль Пушкина о социальной базе восстания мы находим не в основном тексте, а в конфиденциальных замечаниях для Николая: «Весь черный народ был за Пугачева. Духовенство ему доброжелательствовало, не только попы и монахи, но и архимандриты и архиереи. Одно дворянство было открытым образом на стороне правительства. Пугачев и его сообщники хотели сперва и дворян склонить на свою сторону, но выгоды их были слишком противуположны. NB. Класс приказных и чиновников был еще малочислен и решительно принадлежал простому народу. То же можно сказать и о выслужившихся из солдат офицерах. Множество из сих последних были в шайках Пугачева» (VII, 129).
