Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
Как выразитель взглядов лучшей части дворянства, Пушкин считал помещиков ответственными за своих крестьян и их благосостояние. Он не раз сетовал на небрежение, с которым помещики, жившие в Петербурге и Москве, относятся к своим обязанностям по отеческому управлению крестьянами. Но обстоятельства жизни заставляли его поступать с крестьянами так же, как поступали тысячи других помещиков,— не хуже, но и нисколько не лучше. Все его приезды в Болдино-Ки-стенево ни в коей мере не диктовались заботой о крестьянах, а были связаны с неотложными финансовыми нуждами: денег, денег и еще раз денег!
Есть еще такой любопытный эпизод. Домовладелец Жадимировский, на квартире которого семья жила в
173 1832 — 1833 годах, подал на Пушкина в суд, утверждая, что тот задолжал ему 1063 рубля. Пушкин был вынужден внести залог в виде 7 крепостных душ из Кистенева, а проиграв дело, предложил, за неимением наличности, расплатиться этими душами. Они не входили в число заложенных и, очевидно, представляли собой «естественный прирост» после ревизии 12. Поскольку Жадими-ровский, не будучи дворянином, не имел законного права владеть крепостными, эти души, видимо, пришлось бы продать. Остается только представить себе эту процедуру! Гибель Пушкина положила конец тяжбе, а долг домовладельцу был погашен из казенных денег. Души остались на месте, у старого барина.
Жизнь заставляла Пушкина заниматься обычными заботами помещика. Публикуя его собственноручные записи о доходах и расходах в 1834—1835 годах, Щеголев с горечью замечает: «Все, что мы знаем о деятельности распределяющей функции пушкинского хозяйствования, побуждает нас проникаться чувствами глубокого и горестного сожаления. Злая ирония судьбы! Беспечный, рожденный для вдохновения, сладких звуков и молитв, поэт должен был заняться бухгалтерией. Пушкин-бухгалтер — вот неожиданная тема настоящей главы (...) «Бухгалтерия», очевидно, весьма беспокоила Пушкина» ,3.
Но посредственный бухгалтер был великим писателем. Из его деревенских дел и впечатлений возникли замечательные художественные произведения, первым из них была неоконченная повесть «История села Горю-хина». Она написана болдинской осенью 1830 года и примыкает к «Повестям Белкина», но заметно отличается от них по стилю. Первая часть представляет собой исполненную неподдельного юмора автобиографию Ивана Петровича Белкина и его рассказ о возвращении с военной службы в родное Горюхино, в котором нетрудно узнать пушкинскую вотчину Болдино-Кисте-нево. Чем ближе подходит автор к житию-бытию нынешних крепостных горюхинцев, тем более убывает его веселость. Повесть обрывается на трагической ноте: «Горюхино приуныло, базар запустел (...) Ребятишки пошли по миру» (V, 116). Сохранился план продолжения повести, где трижды в разных комбинациях повторяется слово «бунт» (Акад. VIII, 2, 719).
«История села Горюхина» в урезанном виде была впервые напечатана вскоре после смерти Пушкина.
174 Академическое издание содержит обширные черновики и варианты, свидетельствующие о том, что автор очень серьезно относился к этой своей работе. Однако ее «саморазвитие» сделало невозможными завершение и прижизненную публикацию.
Эта повесть Пушкина, возможно, вдохновляла Салтыкова-Щедрина при замысле «Истории одного города». Она вызывала немало споров среди пушкинистов. Н. Н. Страхов, видный литературный критик, друг Достоевского и Толстого, видел в повести Пушкина пародию на «Историю государства Российского» Карамзина. Н. И. Черняев, чьи яркие статьи публиковались в конце прошлого столетия, достаточно убедительно показал, что если это пародия, то скорее всего на Николая Полевого с его скороспелой «Историей русского народа», к которой Пушкин относился весьма скептически. Всеволод Сечкарев писал в 1963 году об «Истории села Горюхина»: «С социальной сатирой все это имеет мало общего: это сатира на человеческую природу вообще, правда снабженную некоторыми малопривлекательными национальными чертами. Видеть в этом фрагменте яростный выпад против «государственной структуры царской России с ее эксплуататорами и порабощенными крепостными», как это делает советская «наука», можно, лишь совершенно отрываясь от текста Пушкина» ,4. Не знаю, как насчет выпада против государственной структуры, но уже Черняев задолго до советских пушкинистов считал повесть Пушкина самой сильной сатирой на крепостное право за все царствование Николая I 1о.
Американский автор Пол Дебрецени в недавней книге о прозе Пушкина дает более взвешенную и гораздо более интересную оценку «Истории села Горюхина», чем Сечкарев. Он считает, что Пушкин здесь «замахнулся» на непомерно сложную литературную задачу и был вынужден перейти на уровень простоты «Повестей Белкина» и «Дубровского». Сложность заключалась в неоднозначности и противоречивости его отношения к русскому крестьянину: «теплая симпатия» переплетается у него с сатирой. В результате «по мере приближения рассказа к крестьянскому бунту Пушкину становилось все труднее поддерживать юмористическую атмосферу, и, вероятно, чувство стиля — вместе с опасением цензуры — заставило его остановиться там, где он остановился» ,6.
